Смех под дождем

<< на главную страницу
<< назад в Библиотеку

Смех под дождем

Фиолетовое небо манило.

Манило своим великолепием, затмевавшим роскошь пустоты. Оно было окутано призрачной дымкой тумана, с изумлением глядевшего сквозь дыры мироздания на отчаявшихся людей.

А люди смотрели в туман.

Их взгляды были пусты, словно растаявший лед. Растаявший лед умирает, не так ли? Некоторые говорят, что он становится водой - но это лишь утешение для дураков. Льда больше нет.

Воды тоже нет. Есть только небо, фиолетово раскинувшееся от края до края. Небо, которое молчит.

Тишина. Тишина, распластавшая костлявые руки над миром. Тишина и вечная темнота. С фиолетовым отливом.

И вдруг - крик.

Крик, который разрезал острым ножом боли и страха ядовитое желе тишины.

Кричала девушка. Сначала слов было не разобрать - только исступление слышалось в нем. Но потом они проступили, словно узоры на морозном стекле:

- Кто мы?... Зачем мы здесь?.. Почему мы молчим?.. Почему?.. Почему?.. Почему?...

Она рыдала в фиолетовой темноте, воздевая руки к небу. Она упала на колени, продолжая кричать, продолжая повторять этот вопрос, на который ей не было дано ответа. Только многократно повторенное эхом слово - "почему?"

Вдруг что-то стало удерживать ее, прижимая к земле. Цепкая хватка не давала кричать, бороться.

- Нет, нет! - хотела воскликнуть она, но смогла выдавить из себя только сдавленный стон. Что-то душило ее, не давая вздохнуть. Из последних сил она оттолкнула липкие руки темноты и... проснулась.

Ангелина сидела на кровати, держась холодными руками за горло и судорожно, словно вытащенная на песок рыба, хватала ртом воздух.

- Эй! - послышался голос. - Ангел, ты чего?

Макс тревожно смотрел на нее, потирая ушибленную голову.

- Что... случилось? - выдавила она из себя слова, которые как будто не хотели идти наружу.

- Ты кричала во сне, я пытался тебя разбудить, за что ты столкнула меня с кровати.

- Прости, - почти машинально сказала она, поднимаясь и натягивая джинсы.

- Куда ты? - спросил он, схватив ее за запястье и не отпуская.

- Кофе пить.

Она прошла на кухню. Адреналин, ударивший в голову, горячил кровь и не давал дрожащим рукам взяться за спички. Ангелина тихо выругалась, собрала волю в кулак и, наконец, смогла зажечь газ на плите и поставить чайник.

- Сейчас четыре часа утра, - в дверном проеме показалась худая длинная фигура Макса. - Тебе опять снились кошмары?

- Иногда мне кажется, что они никогда меня не отпустят, - устало прошептала она. - Они стали моими хозяевами, которые заставляют меня задавать вопросы, которые я не хочу задавать.

- Ты кричала "почему?".

Ангелина посмотрела за темное окно, в котором тихо горели далекие огни - кому-то тоже не спалось. Она повертела в руках коробку спичек, бессознательно рассматривая убогий рисунок на них.

- Шел бы ты спать, - обратилась она к Максу.

Он молча взглянул на нее, нерешительно топчась на месте. А в глазах его застыл вопрос.

- Ты тоже хочешь спросить это, - сказала Ангелина, отворачиваясь.

- Что? - не понял Макс.

- Почему?

Он снова посмотрел на нее, пытливо и внимательно, стараясь понять, в какие игры она с ним играет. Несколько секунд все пространство кухни захватила и удерживала Ее Величество Тишина. А потом несколько слов убили ее. Наповал.

- Спокойной ночи, - произнес Макс и покинул ее.

Ангелина молча налила в чашку кофе, наблюдая, как вода, недовольно пузырясь и шипя, наполняет своим содержанием белую кружку с нарисованными розовой краской сердечками. Она вновь посмотрела за окно.

"Льда больше нет", - словно вспышка, промелькнула мысль. Откуда это? Ах да, сон... Такой странный сон, уже много раз заставляющий ее уходить от реальности и думать над словами, которые, возможно, ничего не значат. Лед умирает - но какое ей до этого дело? Почему она должна мучить себя странными вопросами, задумываться над невозможным и пытаться найти смысл в бессмысленном?

Ангелина вздрогнула. Опять это слово из сна - "почему"?

Странный магнетизм легкого сумасшествия притягивал и одновременно немного пугал ее.

Она допила кофе и включила компьютер. Пора заняться чем-то полезным.

Starting Windows 95...

Знакомые словечки...

Макс давно настаивал на том, чтобы она поставила на свой PC "двухтысячный". Может быть, ей и стоит это сделать.

Она открыла файл с незаконченной статьей об экологии и взялась за клавиатуру.

"... Но положение в данный момент таково, что природные ресурсы, которыми мы были щедро одарены в Самом Начале, наглядно показали свое главнейшее свойство - заканчиваться. Мы стоим на пороге того, что матушка-природа, послушно кормившая нас на протяжении миллионов лет, поднимет бунт и покажет своим заблудшим детям комбинацию из трех пальцев. Разбитая, разоренная, она еще посмеется над теми, кто попытался ее уничтожить, пусть и не желая этого делать. Она будет торжествовать, но это будет похоже на..."

Ангелина запнулась. "Похоже на..." На что похоже торжество умирающей природы над своими неблаговидными отпрысками? Как описать эту смесь радости мести и безоглядной боли? Секунд тридцать она отдала тому, что подыскивала то меткое слово, которое расставило бы все на свои места, но... муза похоже, решила ее сегодня не баловать. Она представила себя актрисой, пытаясь войти в то самое состояние, которое хотела описать, но на этот раз даже воображение ее оставило.

Посмотрев на безмолвно мерцающий курсор, застывший на слове "на", она постучала кончиками пальцев по столу.

И внезапно Ангелина рассмеялась, посмотрев на себя со стороны - в четыре часа утра она садится за сложную статью и еще и имеет наглость быть недовольной тем, что у нее нет вдохновения. При этом она пытливо вглядывается в курсор, ожидая от него помощи. Идиотизм какой-то...

Она запустила Internet Explorer.

www.perekrestok.ru.

Обычно она находила здесь именно тех людей, общения с которыми ей недоставало. Безумная надежда на то, что так будет и сейчас.

Там ее встретила тишина. Безмолвная, пугающая. Так похожая на тишину из ее сна...

Почти в отчаянии ее пальцы застучали по клавишам.

"Есть еще здесь хоть кто-то, кроме меня? Или одиночество во всей Вселенной навсегда останется со мной?"

Несколько секунд экран печально мерцал, а потом, словно долгожданное чудо, на него свалились слова:

"Одиночество - лекарство. Но избегай передозировки".

Человек назвался "Somebody". Оригинально. Очень.

Ангелина помолчала несколько секунд, думая об ответе, но мгновение спустя кончики пальцев заколотили по клавиатуре, сливаясь с нею в общем порыве.

"А.: Ты одинок? Или твои слова обо мне?

S.: Обо всех нас. Об этом мире.

А.: Наш мир одинок?

S.: Безмерно. И безнадежно, как Земля одинока в Солнечной системе, как Человек одинок в животном мире.

А.: Мы можем общаться с себе подобными.

S.: Можем. А можем и уничтожать друг друга.

А.: Но как это связано с одиночеством?

S.: Бунтарь всегда один. Бунтарь - это тот человек, который не может уничтожать себе подобных, более того, он осмеливается бороться за это.

А.: Я не понимаю тебя.

S.: Это не важно.

А.: Тогда зачем все это?

S.: Ради себя самого. Ради моей совести.

А.: Так бунтарь - это ты?

S.: И ты тоже.

А.: Вот это новость! А я и не знала.

S.: Не иронизируй. Ты ведь догадываешься, о чем я. Возможно, тебя мучают вопросы, на которые ты не можешь, да и не способна дать ответ. Они проходят к тебе сами - возможно, по ночам - и заставляют тебя искать ответы.

Пауза. Долгая пауза.

А.: Кто ты, Somebody?

S.: Ты уже дала ответ на этот вопрос. Я один-единственный и в то же время один из многих. Я - кто-то, я - Человек. Такой же, как ты.

А.: Откуда ты знаешь о моих снах?

S.: Ты ошибаешься. Я ничего не знаю о твоих снах.

А.: Тогда откуда ты знаешь о вопросах, которые меня заставляют задавать?

S.: Просто случайная догадка. Но я чувствую, что ты похожа на меня. Мне кажется, что я даже вижу тебя.

А.: А вот ты для меня скрыт мраком.

S.: Хочешь узнать меня - узнай себя."

Она надолго замолчала, даже не глядя на экран. Что-то было не так. Но что?

Взглянув на часы, она тихо охнула. 7.00. Любимая работа зовет. Вздохнув, Ангелина вышла из чата.

Снова на плите закричал чайник, и аромат кофе взлетел над кухней.

"Не разбив яйца, яичницы не приготовить", - почему-то вспомнилось Ангелине, когда она приговорила к смерти четыре куриных яйца, предназначенных для омлета. Несколько шагов, и она разбудила Макса в спальне, угостив его дружеским тумаком под ребра.

- Будильник по имени Ангелина выполнил свое задание, - нарочито деланно произнесла она, видя, что Макс, даже не пытаясь принять более или менее проснувшийся вид, сидит на кровати. И вновь она вернулась на кухню - продолжить приготовление своего философского омлета.

В ванной зажурчала вода - Макс умывался. Этот звук неожиданно показался Ангелине таким умиротворяюще-домашним, полным спокойствия. Казалось, у нее есть все - любимый человек, который всегда старается поддержать, работа, приносящая удовлетворение, своя квартира, деньги, которых ей достаточно на "нормальную" жизнь... Все было бы прекрасно, если бы не эти сны.

Когда они появились? Она не помнила. Сначала она и их не запоминала - оставалось лишь гнетущее чувство смутной тревоги, так долго не перераставшей во что-то определенное. Она жила с мыслью, что что-то не так, какой-то кусочек в мозаике ее жизни не подходит и от него надо срочно избавиться.

А потом она стала помнить. Помнила каждое мгновение, каждый образ диковинных сновидений. Снов? Или видений?

А не пора ли ей, вообще, к психиатру?

- Доброе утро, - помычал Макс, пододвигая к себе тарелку с омлетом.

- Привет, солнце мое, - как всегда, ответила Ангелина.

- Ангелочек, чем ты занималась с четырех утра? - ласково спросил Макс, но она заметила, как в уголках его глаз затаилась едва уловимая тревога.

- Зависла в Инете, - не глядя на него, ответила Ангелина.

- На "Перекрестке"?

Она молча кивнула.

- Ты всегда идешь туда за ответами на мучающие тебя вопросы. И как, на этот раз общение принесло тебе долгожданное спокойствие?

Она помотала головой. Somebody не в счет - он лишь усилил ее беспокойство. И что значат его слова - "хочешь узнать меня - узнай себя"?

- Тебе не кажется, что нам пора поговорить? - Макс отставил в сторону тарелку и взял ее за руку (любимый жест!). Его пальцы требовательно сомкнулись на ее запястье, и Ангелина поняла, что на этот раз ей не удастся убежать от этого разговора.

- Эти сны меня изматывают, - призналась она. - Мне кажется, что все гораздо сложнее, чем казалось сначала.

- Милая, почему же ты так долго молчала? - он встал со стула и обнял ее слегка подрагивающие плечи. - Мы должны были вместе с этим бороться. С самого начала.

- Я не хотела забивать тебе голову тем, что, возможно, не представляет важности, - попыталась оправдаться она. "А, может быть, я просто не хотела, чтобы ты, узнав об этом, стал частью этих снов. Но теперь этого не избежать - мы оба втянуты."

- Тебе нужна помощь.

- Психиатра? - еле сдерживаясь, немного резко ответила она. - Что он скажет? "Ангелина, что ты думаешь по поводу этих снов? Расслабься и постарайся вспомнить все детально..." Меня тошнит от этого лживого желания помочь!

- Девочка моя... - Макс обнял ее, она положила голову ему на плечо. Он погладил ее волосы, легонько поцеловал в лоб. - Теперь я вижу, что все очень серьезно. Ты позволишь мне тебе помочь?

- Я не знаю, - прошептала она в его шею. - Я запуталась... Это все так странно.

Ангелина мягко выскользнула из его рук и прошла в спальню.

- Мне пора на работу, Макс, - ровным, уже спокойным голосом проговорила она, натягивая юбку и жакет. - Мы поговорим об этом вечером.

Он проводил взглядом ее быстро выбежавшую из дома фигуру. Она так стремительно убежала... И почему она так боится об этом говорить?

Ангелина стояла перед дверью с надписью "Редакция газеты "Город сегодня". Главный офис". И какой идиот придумал написать "главный офис"? Как будто бы у газеты были еще офисы, кроме этой комнаты... Конечно, был еще кабинет главного редактора (дальше по коридору), и, скорее, ему бы больше подошло название "главного офиса" - все жизненно важные для газеты дела решались именно там.

Она распахнула дверь и окунулась в шумный спор. Все девять сотрудников газеты громко говорили, старясь перекричать друг друга.

- В чем дело? - повысив голос, спросила Ангелина.

- Тут один хакер, мать вашу, - громко крикнул Виктор, обозреватель спортивной хроники, - пытается всем доказать, что сможет взломать любую базу данных, хоть Пентагон.

- И еще и обижается, когда его называют ламером, - вставила Света, специалист по горячим городским сплетням.

- Господа, господа, вы не правы, - выступил на середину комнаты пресловутый "хакер", специалист по программному обеспечению, лохматый, как всегда в джинсах и видавшей виды футболке, когда-то, по-видимому, бывшей оранжевого цвета, Сергей. - Прежде чем бросать мне в лицо такие грязные ругательства, вы могли бы хотя бы сделать вид, что поверили.

Ответом ему был громкий хохот.

- Ладно, не спорьте, - примирительно сказала Ангелина, усаживаясь за свой стол. - Вы не забыли, что на работе не только отдыхают, но и, простите, трудятся...

- Что за страшное слово - труд!.. - простонала Вика, которая обычно занималась новостями.

- А почему вы еще здесь? Вот придет сейчас Главный и спросит: "А почему вы, собственно, Виктория Александровна, еще не на митинге в парке?" А, Вика? - Ангелина подмигнула скорчившей кислую мину Вике.

Та тяжело вздохнула и, подхватив портфель, заторопилась к выходу.

- Труба зовет... - простонала Вика, исчезая за дверью.

Тут же все засобирались, внезапно вспомнив об интервью и мероприятиях, на которых должны были присутствовать. Вскоре в "главном офисе" остались лишь Ангелина да вечно слоняющийся без дела Сергей.

- Как там дома поживает твой ископаемый динозавр? - деловито осведомился тот.

- Комп? - со смехом спросила Ангелина. - Да нормально, дышит еще.

- Господи, Ангел, да ты себе представляешь, насколько нелепо хранить верность "форточкам"?

- В старине есть едва уловимая притягательность... - Да оставь ты свои псевдофилософские напряги! Поставь себе UNIX и живи в свое удовольствие.

- Сережа... - Ангелина потрепала его по шевелюре. - Мы давно закрыли эту тему...

- Знаю... - вздохнул он. - Но на тебя больно смотреть...

- Значит, не смотри. Пойми, я - простой, самый обычный пользователь ПК, и мне ни к чему дополнительные сложности.

- Ты способна на большее.

- Нет, - твердо сказала она. - Все, для чего мне нужен комп - это набирать статьи и болтаться по Инету.

- Дура ты, - буркнул Сергей и отвернулся.

Ангелина не обиделась. Он всегда был слишком сложным человеком, чтобы обижаться на него. Иногда нарочито грубый, иногда чересчур обходительный, он всегда оставался тем, кем был на самом деле - безумно добрым, готовым помочь в любой, даже самой безвыходной ситуации. И сейчас для него таковой являлось использование Ангелиной Windows.

- Сам дурак, - ласково произнесла она и положила руку ему на плечо. - Прости меня, старую ленивую лошадь...

Сергей улыбнулся:

- Почему старую? И почему лошадь?

- Не знаю, - пожала плечами Ангелина. - Прикольно звучит.

- Ненормальная, - примиряюще сказал Сергей. - Слушай, мне тут отлучиться надо... Пива выпить. Вчера с приятелями немного перебрали... Сегодня вот хожу, опохмеляюсь. Скажешь Главному, что я по делу?

- Скажу, что пошел дискеты покупать.

- Сойдет. Ну, пока.

Ангелина проводила его стремительно двигавшуюся фигуру взглядом.

Ну, вот. Одна.

Она включила рабочий компьютер.

Ей всегда нравилось работать в одиночестве, когда оживленный и шумный обычно кабинет наполнялся звуками тишины, и муза, изредка посещавшая их захудалую газетенку, приходила лишь к ней... Она даже почти переставала дышать, чтобы не спугнуть это создание.

Глупо, конечно, думать, что вечность откроет свои секреты первой попавшейся журналистке, причем именно в отсутствие ее коллег, и еще глупее держать в голове такие мысли, какие мелькали у нее сейчас, и вообще, она дура... полнейшая дура, потому что вместо того, чтобы работать, она влезла сейчас в Инет и вновь пошла на "Перекресток"...

Но кто сказал, что Ангелина когда-нибудь отличалась особой рациональностью?..

Но правда была одна - она хотела найти его. Somebody. Этого таинственного "Кого-то". Человека, который волновал ее. Ее, невозмутимого работника СМИ, которого так давно уже ничего не волновало...

Кроме, конечно, ее снов.

"Кто ты, Somebody? Кто? Или что?"

Он был там. Невероятно, но был. Он не философствовал, как с ней, просто болтал о какой-то компьютерной ерунде с парой ламеров. И ей отчего-то стало легче от того, что его мысли - лишь для нее, для Ангелины. Больше ни с кем он не станет таким, как с ней. Никто не узнает в нем одинокого бунтаря, бросающего вызов. Никто. Потому что никому больше не снятся сны о вопросах, на которые никто не хочет отвечать...

Она ушла с ним в приват.

"S.: Я ждал тебя, не уходил. Только тебя. Знал, что ты вернешься, что захочешь продолжить то, что началось.

А.: А что началось?

S.: Я узнал тебя. Ты такая, как я.

А.: Нет. И упаси меня Бог стать такой, как ты. Я не хочу одиночества.

S.: Нам не дано выбирать путь. Все давно предрешено.

А.: Что предрешено?

S.: Твоя судьба. Тебе придется бороться там, где победить невозможно, даже ничья не получится. Тебе будет горько от этого. Ты захочешь плакать. Но ты начнешь смеяться. Знаешь, почему? Потому что это - и есть торжество.

А.: Послушай, ты, кажется, не понимаешь. Мне не нужна эта маленькая война против всех.

S.: Это ты не понимаешь. Это большая война. И тебе уже поздно отступать. Ты уже там.

А.: Как это?

S.: Ты еще не знаешь этого, но на тебе уже стоит печать.

А.: Ты псих.

S.: Когда-нибудь я точно сойду с ума. Ты не знаешь, как это трудно. Я живу в этом мире, чтобы страдания еще крепче владели моей душой. Каждый день, каждый час - я вижу их. Вижу людей, но это не люди. Это просто скоты, животные... Злые бабки в метро, норовящие побольнее стукнуть по тебе своей палкой, отцы, избивающие своих детей, а заодно и жен, только за то, что они не так на них посмотрели. Они несут это зло в мир, несут его сами, а потом удивляются, куда же катится наша цивилизация. Кто мы такие? Что мы такие? Неужели Бог задумал нас такими? Неужели Он мог предвидеть появление наполовину мыслящих баранов, видящих свой смысл жизни только в том, чтобы испортить ее еще нескольким баранам?

А.: И ты, конечно, хочешь исправить весь мир.

S.: Хочу. Но это невозможно. Одного меня мало. И я всегда один. Не задерживаются около меня люди. Их пугает мое видение мира.

А.: Меня тоже это пугает, Somebody.

S.: Но ты - не ОНИ! Ты другая, Ангелина. И ты должна быть достаточно сильной, чтобы суметь сказать это всем.

А.: Я не понимаю тебя. Мне кажется, что это все один большой бред, в котором я случайно принимаю участие.

S.: Ты слышала такое выражение - "смеяться под дождем"?

А.: Нет. Что это значит?

S.: Когда теряешь все - абсолютно все - и нет ничего, на что уже можно надеяться, и тем не менее понимаешь, что выиграл, потому что ты сильнее их всех, и у тебя есть что-то, что будет греть тебя вечно, - тогда ты выходишь под дождь и смеешься. Смеешься. И все думают, что тебе весело, потому что лицо твое радостно, но идет дождь. Дождь капает на твое лицо. И никто - никто! - не знает, что ты плачешь. Ты плачешь, и тебе и горько, и радостно одновременно. Но это грустная радость, и она не искупит твоих слез. А слезы становятся твоим спутником, потому что другого спутника тебе не дано.

А.: Эй, Somebody! Или как там тебя? Это твои проблемы, а я не хочу этого, слышишь? Я не хочу сойти с ума! НЕ ХОЧУ! И мне плевать на ответы, и на вопросы тоже плевать, потому что я хочу жить - просто жить! Я пойду к психиатру, и он пропишет мне таблетки, и мои сны исчезнут! И тебе тоже не мешает к нему сходить!"

Она кричала в пустоту. Somebody давно вышел из чата. А она даже не заметила. Он не стал ее слушать, не стал...

- Да он просто псих! - воскликнула Ангелина, смотря на пустой экран. - Ненормальный! Шизофреник!

Руки дрожали. Мелкая, противная дрожь неуверенного в себе человека. Что с ней? Что выбило ее из колеи? И почему?

Она знала ответ.

Она просто очень ясно увидела все то, о чем говорил Somebody. Она видела это. Она жила в этом. Она... это ведь не случится с ней, нет?

Она никогда не засмеется под дождем. И никогда не будет такого, что некому будет поцеловать ее на ночь. Никогда ее сны не станут явью.

Потому что это - сны! А у Somebody - свои проблемы. Не имеющие к ней никакого отношения.

Дверь, ведущая в коридор, неожиданно резко распахнулась, и из нее появился еще более неожиданный Главный со сверкающими глазами и расслабленным галстуком.

- Где все? - резко спросил он, влетая в комнату и шумно опускаясь на стул.

- Работают, - осторожно ответила Ангелина.

- Значит, так, деточка, - произнес он веско. Деточка? Ей, конечно, чуть больше двадцати, а ему за сорок, но... повод ли это для такой фамильярности? - Произошло нечто.

- Я поняла, что нечто, - сказала она.

- Один псих. В кинотеатре. Захватил заложников.

Он выдавливал информацию порциями, как будто опасаясь, что после каждого следующего слова она упадет в обморок.

- Ой, - как-то неожиданно вырвалось у нее. Ладони сами взлетели к лицу, чтобы прикрыть рот. Заложники? В их городишке? Где о террористах иначе, как из фильмов, никто не знает?

- Так вот, слушай меня внимательно. Мен нужен репортаж. Большой. Посвятим этому весь выпуск газеты.

"Благо, газеты-то той - всего четыре полосы", - подумалось Ангелине.

- И это нужно сделать сегодня. Хочешь - ночуй тут, но к завтрашнему утру город должен знать ВСЕ об этом!

- Это не моя специализация... - начала было она.

- Мне плевать на твою специализацию! - взорвался Главный, и лицо его, налившись багровым цветом, затряслось в гневе. - Мне нужна эта статья! Где я буду сейчас всех искать? Справишься - сделаю премию, - уже тише добавил он. - Хорошую премию. Очень хорошо справишься - будешь моим замом.

У Ангелины разве что челюсть не отвисла. Ей давали шанс, и какой шанс! С самого окончания журфака она была всего лишь рядовым корреспондентом, писавшим всякую ерунду. Ей никогда не доверяли ничего серьезного, возможно, потому, что у нее лучше всего получалось именно ерунда - обзоры богемной тусовки, интересные факты из жизни обывателей, экосфера...

- Бери машину, - Главный швырнул на стол ключи, - права-то хоть есть?

- Есть, - судорожно сглотнув, она сжала в кулаке мгновенно согревшийся металл.

- Кинотеатр "Заря". Удостоверение корреспондента не забудь!

- Да, - как-то совсем тихо ответила Ангелина.

"Это не со мной. Это не я. Я сейчас проснусь. Прямо сейчас. Я сплю. Сплю..."

Реальность отошла куда-то в другое измерение, оставив ее наедине с сумасшедшим диктофоном, который все никак не хотел включаться. Ангелина глубоко вздохнула и еще раз внимательно посмотрела на черный прямоугольник в руке.

- Простите, - неловко улыбнулась она стоящему напротив нее вытянувшемуся по стойке смирно милиционеру.

Она потрясла диктофон в воздухе и... ее осенило! Кассеты в нем не было, кассеты!

Дура, дура, дура, дура!!!

Да что же это с ней такое? Как будто внезапно нахлынувшая тяжелая болезнь под названием "тупость"!

- Простите, - еще раз извинилась Ангелина, вставляя кассету. - Не могли бы вы еще раз произнести, как вас зовут?

- Полковник милиции Евтушенко Евгений Васильевич.

Полковник (неужели ему и правда никто не пишет? Собственно, а зачем ему вообще письма?) прятался за роскошными чапаевскими усами с легкой проседью, курчавой шевелюрой, давно забывшей о расческе и незатейливой до скуки физиономией. На его лице так явно были написаны его мысли, что Ангелина не сдержалась от ехидного смешка. Про себя, конечно. Хотите прославиться, полковник? Ну что ж, это можно устроить. Скоро у нас с вами будет четыре полосы. И ваша рожа на самой первой, словно алеющий в темноте ночи лозунг коммунистического прошлого.

А, полковник?

- Милиция уже может дать какие-то комментарии к происходящему? - как можно серьезнее осведомилась она. Надо тренироваться. Если что, она скоро будет замом главного редактора. С ума сойти!

- Это просто вопиющее происшествие! - картинно воскликнул полковник. Ну да, конечно, ты поражен по самые розовые, противно блестящие уши. И сожалеешь. А на самом деле рад до смерти такому удобному случаю попасть в газеты и, как и она, получить повышение.

- Как все случилось?

- Преступник, личность которого пока не выяснена, посетил сеанс в кинотеатре, во время которого внезапно выхватил экземпляр огнестрельного оружия и выстрелил в воздух. Поднялась паника, во время которой большинство зрителей успело покинуть помещение. После этого он забаррикадировался в туалете с тремя заложниками. Требований с его стороны пока не возникало.

Экземпляр огнестрельного оружия! Ну надо же! Это, оказывается, так называется...

- По вашим предположениям, все заложники живы?

- Есть основания думать именно так. Но мы ничего не знаем наверняка, - сказал полковник и, не удержавшись, довольно улыбнулся.

У нее вконец замутило в голове от его счастливой хари. Там люди! ЛЮДИ! А ты, идиот, радуешься! Да что же это со всеми вами происходит?

Горящие глаза главного, с восторгом говорящего о трагедии... Да и она сама сначала о чем думала? А, Ангелиночка? Повышения захотела? Карьеру делать? А получается так, что карьера твоя получится, возможно, на чьих-то трупах...

- Можно попасть внутрь кинотеатра?

- Вы смеетесь? Там опасно!

- Мне хотелось бы поговорить с теми, кто непосредственно находится там, с милиционерами, которые следят за дверью, за которой скрылся преступник.

У нее язык не повернулся сказать - за туалетом... Как-то уж очень нелепо и смешно это звучало...

- У них своих проблем хватает, - жестко отрезал полковник.

Ну, конечно. Кто же захочет делиться славой? Она не знала почему, но в ней поднималось тихое бешенство на эту отъетую жирную харю.

Дальнейшее Ангелина помнила плохо. Быстрая череда событий. Случайностей. Судьбы?

Прозвучал выстрел.

Полковник дернулся. Схватился за казенный пистолет. Заспешил ко входу.

Ангелина? Ангелина... побежала за ним.

Зачем?

Что она хотела найти там, за этой дверью?

И, тем не менее, она побежала.

Она сидела на мокром холодном полу, прижав колени к груди, тихо вздрагивая. Слезы, непонятно откуда взявшиеся, заливали лицо, размазывая тушь. Рядом валялся все еще нажатый на запись диктофон.

- Перестань реветь, дура! - резкий голос, казалось, никогда не замолчит.

"... - Иди сюда! Да, ты! Что стоишь, как каменная?

Грубая рука, схватившая ее за локоть. Толкнувшая ее в угол. Приставившая ко лбу пистолет.

Холодный пистолет, который в любой момент мог... Мог выстрелить.

И это оцепенение, стремление спрятаться, убежать, не видеть... Не видеть холодных глаз этого ублюдка, который ударил ее по щеке.

- Сиди тихо!.."

- Да заткнись ты наконец! - он снова направил на нее пистолет.

Ангелина тихо охнула и слезы вновь потекли у нее по щекам.

Он махнул на нее рукой, отвернувшись. ОН? Преступник! Возможно, маньяк! Возможно, они не доживут до вечера!

Она снова почувствовала на глазах влагу. Перед взором все плыло, растекаясь по мокрому рассудку.

Где она?

Да, где ты, всезнающая Ангелина, так гордившаяся своим диктофоном?

Правда вся в том, что ты сидишь, трясясь от страха, в том самом туалете, который язык у тебя не повернулся назвать туалетом. В маленькой комнатке, как всегда, воняющей испражнениями, мокрой, грязной.

Ах, да! Еще одна незначительная деталь. Прямо напротив тебя лежит, раскинув руки в сторону, труп, залитый кровью. Самый настоящий, не бутафорный, как в кино. И кровь до ужаса настоящая - темно-красная, сиротливо растекшаяся по плиточному полу. В ней скользят ноги. Ее много. Она... она...

Ее стошнило. Ангелина едва успела повернуться к унитазу, как ее вывернуло наизнанку.

Человек с пистолетом, брезгливо поморщившись, нажал на толчок.

- Иди умойся! - он рывком поднял ее и толкнул к раковине.

Она жадно глотала холодную воду, тяжело дыша. Как-то совсем машинально она заметила широкую трещину в раковине. Огромную. И как эта раковина еще не развалилась?

Ангелина зачерпнула воду и умылась. Подняла голову, посмотрела в зеркало. Огромные красноватые от слез глаза. Растрепанные волосы. Дрожащие губы. Просто убожество!

И тут, видя себя, дрожащую и жалкую, она неожиданно успокоилась. Села в "свой" угол, отдышалась. Подняла диктофон. И... взглянула, наконец, на террориста.

Ничего особенного. Из таких, говорят, получаются идеальные маньяки. Жидкие коричневые волосы, одутловатое лицо, слишком маленькие глазки, одежда самая обычная - все сейчас ходят в этих идиотских шортах яркой расцветки и майках-футболках с надписью "Босс". А еще пистолет. Пушка, как говорят крутые парни в крутых фильмах. Да только какое ей дело до фильмов, когда ее жизнь сейчас покруче будет...

А вот и товарищи по несчастью... Женщина лет тридцати пяти, уже успевшая располнеть и набраться дурного вкуса от подруг, одетая в мешковатое платье, приехавшее явно из Турции, да пацан, совсем еще зеленый, хорошо, если ему уже семнадцать исполнилось, покрытый прыщами и шмыгающий носом. Правильно, мальчик. Здесь плакать не зазорно. Это в кино смелые дяди, задорно размахнувшись ногой, враз убивают всех террористов, а мы с тобой простые люди, так ведь?

Ну и, конечно, третий. Тот, кого уже не было. Мужчина в возрасте.

- Как зовут-то тебя, красна девица? - дурашливо произнес террорист.

- А... Ангелина, - голос дрожал.

- Ангелина... - протянул он, смакуя звучание ее имени. - Друзья, небось, Ангелом кличут?

- Да...

- Похожа ты на ангела, девчонка. Крепко похожа. Волосы у тебя светлые, глаза вон - голубые, личико миловидное, кажется, вот враз расправишь из-за спины пару крылышек...

- Кто бы говорил об ангелах... - хмуро сказала она, почти оправившись от первого потрясения.

- А что, думаешь, в Бога я не верю? Верю, девонька, верю! Только что-то не очень он обо мне позаботился, когда во все это впутал.

- Во что - все?

- А то, что бежать мне надо. Хотел как лучше, думал сговоримся мы с ментами, но тупые они, им поймать меня важнее, чем жизни людей сберечь. Даже когда пытался выйти вот сейчас, пива попросить - не поняли. Подстрелил я нечаянно деда этого. Теперь ведь не отстанут, убьют.

- Но зачем же вы... сделали все это? - Хотел, чтобы денег дали, машину, а заодно и забыли обо мне на пару лет. Хотел жизнь сначала начать. Знаешь, сколько мне? Сорок. Сорок годков, жизнь не удалась. Да и у кого она удалась? Сначала пил, жене по этому делу тумаки перепадали. Потом приворовывать стал. Работать не могу - гонят отовсюду за пьянство. Фильмов насмотрелся, там все так просто, с заложниками-то. Хотел убежать далеко, закодироваться по новомодному, работу найти. В таком городе, где никто меня не знает. А теперь... голову положить придется. Они ведь, гады, спять и видят меня мертвым. И кто их осудит? Убил я человека, девонька. Не хотел, а убил. Теперь и мне конец.

Нет, не дождешься ты жалости, сволочь окаянная. Жену бил, напивался? Ее, Ангелину, ударил, людей заставил пережить самое страшное в своей жизни. И жалости хочешь? Не дождешься!

- Сдайтесь, - холодно произнесла она. - Отпустите людей.

- Загнусь я в тюрьме, дура! Не выдержу! А потом - что? Еще одна жизнь, такая же дерьмовая. Лучше сейчас голову положить, чем еще тянуть десяток лет, мучаясь и других мучая.

Ангелина всхлипнула. Просто так, не от страха. Просто навернулись они, непрошеные слезинки, на уголки глаз. Пальцы, сжимающие диктофон, совсем онемели, а голова отказалась думать. Потому что могла узнать она теперь вечную истину, но не пускала ее к себе. Потому что знала - больно будет от этой истины. И ей, и другим.

- Что это? - пальцы преступника сомкнулись на диктофоне, грубо вырывая его из ее рук.

- Диктофон, - устало, сквозь слезы произнесла Ангелина.

- Что? Диктофон? Ты журналистка, что ли?

- Да...

- Уф... - с непонятным вздохом вернул он ей вещь. - Пресса пожаловала... Может, интервью возьмешь, а?

- Нет, - жестко ответила она.

- Это почему же? Ведь такие вещи на первую полосу идут!

Знает, сволочь, о чем говорит, знает, что Главный ее по головке не погладит, если узнает, что могла она дождаться откровений от террориста, но не стала слушать. Но сейчас, в глазах этого преступника, она видела ту же самую жажду славы, которая мелькала и у полковника. И не было у нее желания удовлетворять эту жажду. Не было. Ведь это значит - поддаться ему, поддаться этой мрази в идиотской футболке "Босс", сделать все, как он хочет. А от этого, она была уверена, зла не убавится, наоборот, оно тогда полезет изо всех дыр, столь обрадованное удачей.

- А вы умный человек, гражданин террорист, - прищурившись, произнесла Ангелина.

- Зови меня Иван. Это не мое имя, но нужно же меня как-то называть. А насчет ума, ты сама не дура. А, Ангелочек?

Она вздрогнула. Только самые близкие, любимые люди звали ее так! Но никак не этот!.. Ярость, злость на весь мир, представленный в одном человеке, постепенно наполняла ее.

- Не произносите больше этого имени, - тихо, но с еле скрываемым раздражением отчеканила Ангелина.

- Что, не нравится? - усмехнулся Иван. - Мне тоже, может быть, многое не нравится. Например, мое положение.

- Вы сами виноваты.

- Да? А ты хоть знаешь, почему я пить начал?! - вскричал он. - Ты ведь даже не хочешь знать! Так ведь?

Он грубо схватил ее за руку, пытаясь поднять, но Ангелина неожиданно сильно уперлась второй рукой ему в грудь, сопротивляясь из последних сил. Несколько секунд они ожесточенно дрались, пытаясь одолеть друг друга, но вскоре ладонь Ангелины, не удержавшись, заехала по щеке Ивана и тот, смачно выругавшись, отпустил ее.

- Дикая кошка!

- Зверь!

Она не знала, почему сделала это. В его руках был пистолет, власть над ними всеми, право убить... А она... кто она, даже с ее хваленым диктофоном? Но ярость, та самая ярость, которая поднималась в течение всего этого дня, выползла, наконец, наружу. Сейчас Ангелина сама смогла бы убить...

Иван направил на нее пистолет.

- Терять мне уже нечего, - зловеще прошептал он.

Ангелина зажмурилась, чувствуя, как холодная струйка пота поползла по спине, в груди что-то сжалось, не давая дышать. Страх, липкий черный страх протянул к ней руки. Все, сейчас он... выстрелит. Сердце колотилось, словно сотни тамтамов, а в горле опять встал комок.

Всхлип, громче выстрела и неожиданнее снега, прозвучал в тишине. Ангелина открыла глаза.

Вот это новость. Плакал Иван. Бессильно, злобно, подвывая, но все же плакал. Взрослый мужик. Тем более - террорист. Странно. Если не сказать - удивительно.

- Никто не хочет знать, почему?! - вскричал он сквозь всхлипы. - Никто! Все видят лишь машину, способную на любые зверства! А я... я же не хотел! Почему все произошло? Почему именно со мной?

- Уже поздно каяться, - сказала Ангелина.

- Знаю! - с неожиданной горечью воскликнул Иван. - Поздно! Этот мир... я не могу объяснить. Я не хотел, но как будто что-то толкнуло. Что-то... Я ведь был инженером, девочка. И талантливым, хорошим инженером. Зарабатывал хорошо. А потом как будто что-то сломалось. Жена изменила. Работу потерял. Нашел лишь бутылку - вечного собеседника стареющего неудачника. Я видел вокруг лишь волны зла, ненависти, страха, это все вошло в меня в одно мгновение. А потом я понял, что сам стал таким. Таким, как ОНИ!

Ангелина отвернулась. ОНИ, ОНИ... И совсем не легче ей от того, что знала она, кто они такие... Что видела их насквозь. Не облегчает это душу.

Она посмотрела на Ивана. Вот оно, ИХ порождение... Скорчился в углу, словно сам был заложником, отбросив пистолет. Не сможет он больше выстрелить. Она видела - он решил бороться. Пусть в самом конце, но все же бороться...

А среди их компании все же нашлись герои, насмотревшиеся боевиков - мальчишка, видя, что Иван смиренно сидит в углу, резко вскочив, подбежал к двери, рывком открыл ее и закричал:

- Сюда!

Ангелина ненавидела выстрелы. С детства ненавидела. Даже в фильмах. Выстрел - это смерть. Это боль. Это страх.

А когда выстрел звучит совсем рядом, то не знаешь, куда деться, чем закрыться, где спрятаться. Тем более, если некуда больше бежать, нельзя более вжаться в эту стену, уже спина прилипла к ней до отказа, и закрываться нечем.

Можно лишь зажмуриться. Задержать дыхание. И... попрощаться с жизнью.

Она сидела так несколько секунд, не трогаясь с места, не дыша, не думая.

Осторожное касание за руку прервало ее ступор. Она приоткрыла глаза, чтобы увидеть лицо той самой женщины, которая была там с ними, той самой, что не произнесла ни слова, лишь подбородок все время ритмично подрагивал.

- Всё, - неуверенно произнесла она. - Всё.

Милиционер с пистолетом стоял над телом Ивана и методично щупал пульс. Оглянувшись на них, он взглядом ответил на немой вопрос.

Ангелина почти машинально посмотрела в угол. Пистолет Ивана лежал там же, тот его даже не брал в руки.

- Он был без оружия, - сказала она милиционеру, как будто пытаясь оправдать преступника. - Он не хотел больше стрелять.

- Откуда мне было знать это? - пожал плечами тот.

Им было все равно. Она вдруг так ясно увидела все - милиционер давно решил, что будет стрелять, что убьет Ивана, что не даст ему уйти.

Толстая женщина оглянулась по сторонам, встала с пола, отряхнула бесформенную юбку и... улыбнулась. Счастливо, довольно.

- Как вы можете? - выдохнула Ангелина. - На ваших глазах двоих убили!

- Ну и что? - равнодушно произнесла она. - Я же жива.

И она пошла к выходу, помахивая огромным задом, туда, где счастливый пацан объяснял что-то ментам, оживленно жестикулируя.

Ангелина, не чувствуя под собой ног, тоже побрела к выходу.

Им все равно. Им всем все равно. Чужие жизни - не более, чем довесок к их собственной. Часто - предмет ненависти. Острой, обжигающей ненависти. И никто даже не догадывается, насколько все страшно. Насколько близко подошли все они к гибели.

- Ангелина! - на выходе ее встретил Главный, который, счастливо улыбаясь, тут же сграбастал ее в свои объятия. - Я волновался, мне так внезапно позвонили, сказали, что ты случайно тоже там оказалась. Все нормально?

Он не о ней спрашивал. Он о статье трясся. И эта фальшь, эта показная забота так уродливо выплыли на поверхность, что Ангелина невольно отшатнулась от него.

- Нет, - жестко ответила она.

- Да, я конечно, понимаю, - улыбка слегка угасла. - Такое пережить... Ты храбрая, Ангелина. Отдохни. Но я хочу, чтобы ты все-таки поработала сегодня над репортажем.

Не просьба. Приказ. Очень жесткий приказ. Да если бы она еле на ногах держалась, он бы все равно сказал это!

- Девочка, ты ведь понимаешь, как это важно? Корреспондент, захваченный в заложники! А?

- Не будет репортажа, - неожиданно сказала Ангелина.

- Да, я понимаю, ты немного не в себе, устала... Я же не прошу - прямо сейчас писать. Сказал же - отдохни.

- Вы не понимаете? - закричала она. - Его СОВСЕМ не будет! Я не буду писать об этом!

- Что? - лицо Главного теперь было таким удивленным, словно, долго разворачивая красивую упаковку подарка, он обнаружил там кирпич.

- Неужели вы все не видите? - она оглянулась вокруг, невольно приковывая к себе внимание. Люди смотрели на нее с любопытством. - Все ведь перед вашим носом. Зло, говорите? Ненависть? Войны? Смерть? Это все в нас самих, в нас, людях! Мы порождаем это, мы! Мы ненавидим - и получаем в ответ ненависть, маньяков, террористов! Они сами не могут объяснить, почему они такие. Но это все волны, что мы излучаем - волны зла! Никому из вас нет дела до остальных! Все ваши интересы заключены в самих себе, и вы не видите остальных. Они ненавистны для вас. Вы ведь все любите смотреть новости, не так ли? А почему, не задумывались? Да, вы все скорбите по тем, кого там показывают, вы плачете по погибшим... Но как скоро вы все забываете? Это все ведь - просто пища на вечер, обсудить с соседями, попричитать, сказать - "куда мы катимся?". И все. А они, телевизионщики, чем они лучше? Людские страдания - их хлеб, их работа. Сделать смерть работой? Я отвечу вам, куда мы докатились и почему. Мы в глубокой яме, господа, которую сами же вырыли. Порождая ненависть, мы получаем ее взамен. И пока вы все не поймете это, мы будет катиться вниз, пока не достигнем дна. А тогда... тогда помоги нам Бог.

Она повернулась и пошла прочь, ни на кого не глядя.

- Ангелина! - властно окликнул ее Главный. Она даже не повернулась, не приостановилась. - Ангелина, стой! - тот же эффект. - Ты уволена!

Она бросила через плечо ключи от машины и удостоверение корреспондента. Этого Главный не перенес.

- Можешь не появляться больше здесь, стерва! - закричал он.

- Я знаю... - прошептала она, но никто ее не услышал.

Ее схватили за руку. Это был Макс. Бледный, глаза тревожно глядят на нее, ладони потные.

- Что с тобой? - властно спросил он. - Я слышал, что ты кричала. Что все это значит?

- Ты тоже здесь, Макс... - устало произнесла она.

- Мне позвонили. Но ты не ответила.

- Делай выводы сам.

- Ангелина! - он не отпускал ее. - Ты с ума сошла? Тебя же с работы выгнали!

- Я заметила.

- Что же ты делаешь?

Она подняла на него глаза - заплаканные, подернутые болью. Он невольно отшатнулся.

Не хотела она видеть этого. Не хотела проникнуть в душу самого любимого в этом мире человека. Не хотела. Но увидела.

- Ты тоже с НИМИ, Макс.

- С кем это - с ними?

- С ними со всеми, тебе все равно. Ты заботишься лишь о себе.

- Что ты несешь? Я с ума сходил, ожидая тебя здесь.

- Верю. Ты ждал СВОЮ Ангелину, которую угораздило вляпаться в историю, а вернулась оттуда другая. Не я.

- Да, - как-то жестко признал он.

- И та, другая, что вернулась - ты любишь ее так же, как прежнюю?

- Я не знаю, - он опустил глаза.

Она кивнула.

- Я сейчас соберу вещи. Через час меня не будет в квартире. Но все это время - я не хочу, чтобы ты там появлялся. Хорошо, Макс?

Он молчал.

Она пошла прочь, все еще безумно надеясь, что он поймет. Что закричит ей вслед, что остановит. Что пойдет вместе с ней.

Но он молчал.

Она шла прочь, и никто не видел ее слез.

А небеса разверзлись, став почти фиолетовыми, и из них хлынул дождь. Не сильный, моросящий. Но он скрыл ее слезы.

И тогда она засмеялась. Она повернулась к ним всем и начала хохотать, не в силах остановиться. Люди отворачивались, избегая смотреть на нее, но она все смеялась и смеялась.

Легкий, заливистый смех ангела несся по улице, заставляя людей хмуриться.

- Почему она не плачет?

- Она победила...

"...на смех под дождем", - набрали негнущиеся пальцы на клавиатуре.

Рука дернулась, замерла, только кончики пальцев безмолвно подрагивали. Потом выбрали команду - "удалить файл".

"Удалить "Статья по экологии"? - удивленно осведомился Windows 95. "Да".

Руки жили своей жизнью. Они бросали в чемодан самое необходимое, они выгребли из шкафа сбережения - не так много, но на первое время хватит, они стащили с нее грязный жакет и юбку и одели в простые джинсы и футболку.

Подумав, они прихватили с собой ноутбук Макса. Ничего, не обеднеет. Все равно у него остается почти вся техника.

А ноги сами вынесли ее из дома.

Далеко за городом, когда закат слегка тронул кроны деревьев пурпурным заревом, она подняла руку с поднятым большим пальцем навстречу машине. Та, взвизгнув шинами, остановилась.

Девушка забралась внутрь, даже не сняв кепку с козырьком.

- Вам куда? - озабоченно спросил водитель.

- А вам? - глухо сказала она.

- В Екатеринбург.

- Какое совпадение, - голос ничуть не потеплел. - Мне туда же.

- Хорошо, - спокойно согласился водитель. - Не боитесь, на ночь-то глядя?

И тут она на него посмотрела через зеркало. Водитель съежился от того, что увидел в ее глазах - боль, пустоту и... щемящее одиночество, которое уже не уйдет.

- Не боюсь, - твердо ответила девушка. - Я знаю, что вы не сможете.

Водитель смешался, взгляд его скользнул по дороге, потом вновь вернулся к девушке.

- Как зовут-то тебя, ночная путешественница?

Она почти не думала. Просто сказала.

- Меня зовут Somebody.

<< назад в Библиотеку
главная кабинет спальня фотоальбом гостиная балкон