|
|
|
|
|
<< на главную страницу
Белое на голубом
Белое на голубом. Или голубое на белом? Не знаю. Клочки ваты? Мягкие пушистые подушки из пуха? Первый зимний снег?
Мне всегда нравились облака. Что-то в них есть такое... свободное, запредельное, то, от чего крышу уносит далеко и навсегда. И их белая пушистость всегда манит взгляд художника и мысли поэта, ведет за собой ввысь, ты летишь, паришь, словно птица, цепляясь за их мягкие края...
Но... существует горькая правда, дамы и господа! Все полеты, что могут совершаться человеком безо всяких приспособлений - пока что лишь мысленны. И не можем мы схватить белый пух облаков! Да они вообще в реальности ничего общего с пухом не имеют!
Вот так и разбиваются о правду жизни самые смелые мечтания... Так разбилась и моя жизнь. Нет, мне не на что жаловаться, у меня есть все, о чем только может мечтать любая женщина - красивая внешность, фигура, деньги. Всё! И я почти счастлива! Только вот как-то не дает покоя это почти...
Я не сентиментальна. Я пробивалась наверх, шагая по чужим трупам. Была жестока, предприимчива, настойчива (до наглости). В общем, настоящая стерва.
Я достаточно уверенна в себе, умна и, что самое главное, во мне нет показной скромности. Я знаю себе цену.
И чего же мне не хватает? И вообще, может ли мне чего-то не хватать?
Может. И не хватает.
А вот чего? Именно в этом состоит для меня самая большая тайна моей жизни. Есть некая неудовлетворенность. Пустота. Маленькая клеточка в глубине души, которая не заполнена. Но как ее найти и чем заполнить?
Я смотрела на облака. Белые. Пушистые. На пронзительно-синем небе российского юга они смотрелись как-то по особенному ярко и необычно.
Шезлонг, на котором я лежала, был достаточно удобным, море, что плескалось метрах в пяти впереди меня, ласково шумело, солнце было теплым, а день - прекрасным. Настроение - хоть танцуй от радости.
Мой первый отпуск. Я проводила его на черноморском побережье, нагло предпочтя его модным заграничным курортам.
Итак, именно тогда все и началось. Сегодня мне легко думать о том, что было бы, не встреть я ни Вити, ни Охотника, может быть, мой мир бы устоял... Но я лишь тешу себя безумной надеждой на лучший исход... В сумочке надрывно пиликал мобильник, сводя с ума, а я никак не могла оторваться от облаков, от моей давней несбывшейся мечты. Жизнь, ну почему ты так нагло врываешься в мечты, ломая их и без того хрупкую основу?..
- Да, - лениво бросила я, поднося к уху телефон.
- Я люблю тебя.
- Саша, не смешно.
- Лера, всего пять дней прошло, как ты уехала, а я уже не могу без тебя.
- Сашенька, мальчик мой, - ласково произнесла я. Как хорошо, что этот "мальчик" не вспомнил, что разница в возрасте между нами - пять лет. И он, разумеется, старше. - Мы же договаривались, что ты будешь потихоньку отвыкать от меня.
- Я не могу, Лера. Не могу без тебя.
- Саша... - я нащупала в сумочке сигареты. - Я устала объяснять...
- Что я сделал не так? - взорвался он. - Где я ошибся?
- Ты был очень мил. Но мне пора двигаться дальше. Без тебя.
- Почему?
Я выпустила облачко дыма, наблюдая, как он смешивается с небесными облаками, затягивая пеленой синеву.
- Саша, ты распускаешь нюни, как баба. Будь мужественней.
- Будь ты проклята, бессердечная стерва!
- Уже лучше.
- Я ведь знаю, чем ты сейчас занимаешься! Лежишь в каком-нибудь шикарном шезлонге на берегу моря и куришь свои сраные сигареты, напустив на себя уверенный вид.
- Ты бы далеко пошел, Сашенька, если бы не твоя идиотская привычка привязываться по-собачьи к тем, кому вовсе не нужны такие жертвы. Не звони мне больше.
Я отключилась. Ну почему люди по природе своей так глупы? Липнут к другим людям, словно клеем намазанные, причем так часто совсем не к тем, кому следовало бы. Любовь ради выгоды - это я бы еще поняла. Но любовь ради любви? Нет, я, конечно не отрицаю, что в жизни каждого бывают моменты, когда другой человек становится большим, чем просто другой человек, но ведь любят за что-то, за какие-то определенные черты характера, а за что любить меня? За мою жестокость? Или, может быть, за привычку бросать мужчин через две недели после знакомства?
Дурак ты, Саша. Открой глаза, посмотри вокруг. Ведь наверняка возле тебя давно мнется какая-нибудь девчонка с застенчивым взглядом, не знающая, как сказать тебе, что ты ей нравишься, а ты бегаешь за бессердечной стервой, которая о тебе через неделю и не вспомнит. Ну разве не глупо?
- Глупо, - прозвучал совсем рядом голос в тон моим мыслям.
Я вздрогнула. Обернулась.
- Глупо пытаться любить тебя, - продолжил он. - Тебе это не нужно, так ведь?
Не будь на мне темных очков, он наверняка бы испугался моих глаз. В них была полная гамма чувств сумасшедшей истерички - гнев, испуг, отчаяние и одновременно со всем этим коктейлем дикая, безумная радость. Почему? Потому что передо мной стояло само совершенство. На мой взгляд.
- Нет, - сказала я с легкой улыбкой. Кто ты? - кричали мои глаза. Кто ты, мое ожившее счастье? Или, может, проклятие?
Ему было около тридцати. На первый взгляд - ничего примечательного. Светло-каштановые, отливающие золотом на солнце, волосы. Глаза, соединяющие в себе странный симбиоз карего и серо-зеленого. Черты лица не содержали в себе чего-то выдающегося, тело было в меру мускулистым, но крепким. Ничего особенного.
Но мой мозг сыграл со мной очередную злую шутку. Что-то в нем, в этом незнакомце, кольнуло мое сердце, задело где-то внутри потаенные струны души. Что именно? Я не знаю. Только передо мной стоял мой идеал.
- Любовь - это то, чего ты всю жизнь избегала, не так ли?
- Скорее, это любовь избегала меня, - ответила я. И вновь - легкий дым узнавания. Как будто он знал меня, когда-то давным-давно, возможно, не в этой жизни. И я знала его. И мы были - одним целым. А он ведь действительно видел меня насквозь!
- Может, зря? - он смотрел мне прямо в глаза, прожигая взглядом сквозь мои темные очки, сквозь душу...
- Нет, - я отвернулась, нащупывая сумочку. Бросила недокуренную сигарету, встала, обмотав полотенцем бедра. - Мне нужно идти.
Я почти побежала прочь. Несколькими секундами позднее, не выдержав, я обернулась. Он по-прежнему смотрел на меня.
- Кто ты? - еле слышно, одними губами, прошептала я.
Он понял, разобрал мои слова.
- Охотник. Ключ выпал из моих дрожащих рук. И куда только делась моя самоуверенность? Моя тщательно отрепетированная холодность?
Что такое я увидела в этом незнакомце, что так зацепило меня?
Я подняла ключ, вставила его в замок, повернула против часовой стрелки, вошла. Бросила на кровать вещи, открыла холодильник, сжав рукой горлышко бутылки с пивом. Нет! Не пиво мне сейчас нужно.
Закрыв холодильник, я достала из своего чемодана бутылку водки. Да, нехорошо напиваться с самого утра. Некрасиво. И совсем не подходит для юной хрупкой девушки на отдыхе.
Только руки мои не переставали дрожать. Он был... как откровение, как снег среди лета, как ветер в полный штиль...
Что со мной?
Я не стала искать рюмку - отхлебнула прямо из горлышка. Ой, нехорошо...
Потянулась за сигаретами, закурила, откинувшись на спинку удобного кресла. Итак... Подвергнем все беспощадному анализу.
Я встретила человека, который мне очень понравился. Так? Так. С первого взгляда. Вот это уже хуже. Сильно понравился! А вот это - совсем плохо.
Предпочитаю сначала узнать человека, а потом выражать какие-то чувства к нему. Не привыкла я сразу... терять голову.
Ага! Вот оно!
Фактор риска!
Но - обо всем по порядку.
Мои жизненные принципы - ни о чем не жалеть, ничего не просить, никого не любить. Не любить! Не привязываться!
Жестоко? Может быть. Но наш мир не терпит сантиментов, особенно, если им подвержена молоденькая симпатичная девушка, приехавшая завоевывать Москву. Хочешь жить в жестоком мире? Стань жестокой сама. Этому научила меня жизнь, и учеба эта далась мне с таким количеством боли, что у меня до сих пор не возникало и капли сомнений насчет правильности моей жизненной позиции.
И у меня получалось. Контроль эмоций. Тщательно отрепетированная холодность.
Что же пошатнулось сегодня? В каком сегменте моей брони затаилась трещина? И почему мне впервые в жизни так сладко и так страшно?
В дверь постучали. Ой, как не вовремя... Мелькнула мысль - не открывать, но тут же ее перебила другая - а вдруг - он?!
Я сорвалась с места, не успев даже сообразить, что делаю, не успев выпустить из руки ни сигареты, ни бутылки, с горящими глазами, с горящим сердцем...
Это был не он. Молодой парень, совсем еще мальчишка, совсем обычный, такой типичный тихий отличник... Чем-то похожий на Элайю Вуда. Только в глазах его был испуг. Так похожий на мой...
- Валерия? - неуверенно спросил он, косясь на початую бутылку в моей руке.
Я кивнула, не в силах что-то произнести.
- Я... Витя... Виктор Романов. Помогите мне.
Видимо, мои глаза распахнулись уж очень широко, потому что он слабо улыбнулся и извиняющимся тоном произнес:
- Можно войти? Я все объясню...
Я пропустила его в комнату, слишком потрясенная встречей со своим идеалом, чтобы меня насторожило появление этого мальчугана.
Войдя, он немедленно закрыл окно и задернул шторы. Присел на кровать, глядя на меня беспомощным взглядом потерявшегося ребенка.
- Помогите мне... Пантера.
Я мгновенно собралась. Пантера. Мое прозвище, которое знают лишь самые близкие друзья. И клиенты.
Водка вернулась в чемодан, сигарета была затушена в пепельнице. Мой взгляд обрел серьезность.
- Что случилось, мальчик?
- На меня охотятся, Пантера. Мне нужно уйти. Уехать подальше отсюда, так, чтобы не попасться.
- Извини, малыш, - я покачала головой. - Я не занимаюсь охраной.
- Мне не к кому обратиться, - он смотрел мне прямо в глаза. - Мне нужна всего лишь помощь. Незаметно уйти. Вы должны это уметь.
- Как ты нашел меня?
Он махнул рукой.
- Зря. Я хотела бы знать, кто в курсе, что я здесь.
- Я не выдаю свои источники.
Умный. И упорный.
- Сколько тебе лет, Витя?
- Четырнадцать.
М-да.
- И кому же ты так насолил, что тебя ищут?
- Всем.
Замечательно! Что-то во мне кричало - гони его прочь, подальше, этот парень - одна ходячая неприятность... Он ведь не говорит всего! И не скажет.
Но я смотрела в его глаза - глаза затравленного зверя. Бедный мальчик. Я знаю, что такое охота. Ему не уйти. Не получится у него без меня. И охотник поймает его... Охотник?..
- Кто охотится за тобой, малыш?
Он не успел ответить. Раздался громкий стук в дверь. Везет мне сегодня на посетителей. Подозрительно везет.
Витя быстро и бесшумно выскользнул в окно, шепнув на прощанье - "Я найду вас..."
Я распахнула дверь, уверенная, что ничто сегодня уже не сможет меня удивить. Ан нет.
- Ну здравствуй, Пантера... - сказало Само Совершенство, входя в комнату.
- Здравствуй, Охотник.
Где там моя водка, чтобы прогнать вернувшуюся дрожь в руках?
- Ты так испугалась там, на пляже... - он, не дожидаясь приглашения, сел в кресло.
- Откуда ты знаешь мое прозвище? - спросила я с легким чувством того, что это уже где-то было. Что-то уж очень много на этом пляже людей, которые знают меня.
- Вспомнил. Я видел тебя как-то... в Москве.
- А я вот что-то тебя не помню, - нахмурилась я. Это было чистейшей правдой - ну не пропустила бы я такое личико! - Чем обязана, Охотник? - что-то глубоко внутри меня кричало - ему нужен Витя, а не ты! Но... даже такая пессимистка, как я умеет надеяться. И мне безумно захотелось, чтобы он мне сказал: "Ты мне нравишься, Пантера", или тому подобную сентиментальную ерунду.
- Ты мне нравишься, Пантера.
Упс... Ну что я могла на это ответить?
- Большая честь для меня, - иронично произнесла я.
- Правда нравишься. Что-то в тебе есть такое... таинственное...
Да. Мальчик по имени Витя Романов, которого ты ищешь. Ведь ты видел, как он входил сюда, Охотник...
- Ты поэтому заговорил со мной на пляже?
- Нет.
Ну, хоть спасибо за откровенность.
- Ты похожа на меня.
- Чем, интересно?
- Тебе чужд сентиментализм.
- Да? - нарочито удивленно протянула я.
- Да.
- Хорошо, Охотник. Давай начистоту. Чем обязана тебе на самом деле?
Ну скажи же это, признайся! Ты мне так нравишься! Пожалуйста, будь откровенен!
Он достал сигареты. Какие у него длинные, красивые пальцы... Как у музыканта... Может, он и есть - музыкант? Я зачарованно смотрела, как он прикуривает от дорогой "Zippo", как его лицо тает в сизом, плотном дыму, исчезая и изменяясь. Он меняет лица, как хамелеон. Он холоден, как дым, который он выдыхает. Он разобьет меня, как фарфоровую куклу, выбросив осколки без сожаления... Почему же я уподобилась тупому мотыльку, всегда летящему на огонь?
- Хочешь сыграть в игру, Пантера? - его голос вынырнул из небытия, заставив вздрогнуть. - В игру под названием Любовь?
- В любовь не играют, Охотник.
- Играют во все. Как и покупают. Правила просты - их нет. Делаешь, что хочешь. Тот, кто первый сломается - проиграл.
- Сломается?
- Закричит: "Я не могу больше, это невыносимо, я люблю тебя", наконец... Вариантов масса.
- Каковы ставки?
- Какая ты наивная... Победитель получает все.
Он смотрел мне прямо в глаза. Я почувствовала, как остывают мои руки, несмотря на то, что в комнате было жарко. Мне было безумно неуютно в положении гетевского Фауста, снедаемого любопытством и страхом. Охотник сейчас более, чем когда-либо, напоминал мне Мефистофеля, с его холодной улыбкой и ледяными глазами. Что же ты со мной делаешь, Охотник? Хочешь сыграть? А не боишься? Я ведь сильная, меня не так легко "сломать", как ты выражаешься... За моей спиной лежит множество разбитых сердец и жизней. Саша, например... Этот работник НИИ, умолявший меня вернуться. Вот до чего доводит любовь - до унижения, до того самого дна, под которым - лишь смерть, но и она дана не многим. Как бы ты мне не нравился, я не настолько глупа, чтобы полюбить подобного тебе. Но увидеть тебя умоляющим - от этого я бы не отказалась...
- Это очень соблазнительная сделка, Охотник.
- Соглашайся.
- Я растопчу тебя, - мрачно улыбнулась я.
- Может быть, - равнодушно согласился он. - Притягательная сила игры в том и состоит, что никогда не знаешь наверняка о ее исходе. Но должен тебя предупредить - я ни разу не проигрывал.
- Я тоже.
- Значит, мы достойные противники. По рукам?
- Что, оформим договор, подписанный кровью?
- Не думаю, что эта мишура нужна нам. Думаю, устной договоренности хватит.
Он поднялся с кресла, выбросил окурок в окно и направился к двери.
- Зачем ты это делаешь, Охотник?
- Я уже говорил. Ты мне нравишься.
Я задумчиво проводила его взглядом, когда он вышел из моего домика уверенной походкой. На мгновение мелькнула мысль - уж не продешевила ли я? Так ли легко победить профессионала? Того, чьей профессией стала игра в любовь? Того, кто, пусть и странным образом, дико, безумно симпатичен мне? Кого я могла бы полюбить?
Я без сил опустилась в кресло, закрыв глаза. Ну почему я так люблю рисковать? Не живется мне, что ли, спокойно?..
Витя появился оттуда же, куда и ушел - из окна.
- Ты с ума сошел? - вспылила я. - Отсюда только что вышел человек, который ловит тебя.
- Я видел. Он пошел в бар, напиваться. Кстати, он еще не знает, что я уже здесь.
- Тогда почему же его занесло именно ко мне?
- Он знал, что мне нужна именно ты.
А я уж подумала, что действительно понравилась ему... Расслабься, малышка, он не из тех, кому кто-то может действительно понравится...
- Почему я?
- Ты единственная, кто может помочь мне выйти отсюда.
- Постой - ты говорил, что приехал сюда. Как долго он идет за тобой?
- Из Сочи.
- Хорошо, мальчик. Ты темнишь. Ты что-то скрываешь. Если ты думаешь, что это неважно, значит, мне действительно не нужно знать этого. Но если от этого зависит наш успех - тебе лучше сказать, в чем дело.
- Это неважно, - потупив глаза, сказал он.
- Хорошо. Завтра я вытащу тебя отсюда. Куда тебе нужно?
- В Краснодар.
- По рукам. Кстати, ты же не думаешь, что я помогу тебе безвозмездно?
Он молча полез рукой в карман, достал толстую пачку долларов, отсчитал десять сотенных и протянул мне.
- Это на первое время. Будут ведь расходы.
- Откуда у тебя деньги, пацан? - у меня отвисла челюсть.
- Богатые родители.
- Тогда почему же они не вытащат тебя сами?
- Я сбежал.
- А... Ладно, не мое это, в общем-то, дело. У тебя есть где заночевать?
- Можно, я останусь у тебя?
- Можно. Только спать будешь на полу.
- Идет. Я задумчиво смотрела в зеркало. Моя рука с расческой давно застыла на полпути к голове. Что со мной? Я, кажется, растеряна? Или, может, напугана?
Но неужели меня, всемогущую Пантеру, может что-то испугать? Или кто-то?
Я думала об Охотнике. Думала уже минут пятнадцать. Он притягивал мои мысли так, как Витя притягивал его самого. Витя... Этот камень преткновения... Я втайне радовалась, что в чем-то могу пойти против Охотника. У нас же пари, где выигравший получит еще одно свидетельство его стервозности.
Моя рука ожила, лениво пропустив расческу сквозь волосы. Я снова посмотрела в зеркало. Хм... Я ведь красива. И многие говорят, что даже очень. Длинные черные волосы, зеленые кошачьи глаза, правильные черты лица - все это, как магнит, притягивало мужчин в мои сети. Саша, так тот заказал мой портрет у одного художника, сказав, что моя красота достойна быть увековеченной на полотне. Мне это, конечно, польстило...
Я надела самое откровенное платье из тех, что у меня были. И дело даже не в низком декольте и длине, оканчивающейся в самой зоне "а дальше за деньги", сколько в том, что оно было практически прозрачным. Конечно, под него обычно предусматривался купальник... И я его одела... Полосочка на груди и две полосочки на бедрах...
Витя немного обалдел от моего вида, но не произнес ни слова.
- Я выйду... водички попить охота, - попыталась оправдаться я. Хорошо, что он мне не напомнил, что в таком виде обычно не воду пьют, а... в общем, занимаются таким нехорошим делом, как соблазнение мужиков.
Чем я, собственно, и собиралась заняться. Охотника я заметила издалека. Он сидел спиной ко мне, в самом углу этого захолустного кафе, попивая пиво. Легкий полумрак бросал невесомые блики на его фигуру, а облачко сигаретного дыма над его головой делало его похожим на призрака.
Я ровным шагом подошла к нему и села напротив. Картинным жестом вытащила из сумочки сигареты, достала одну. Он молча поднес мне огонь от своей "Zippo". Я затянулась, пристально глядя на него. Ну что ж, придется начать первой.
- Я уезжаю, Охотник.
- Бежишь? - немного разочарованно произнес он, с силой выдохнув дым из легких.
- Нет, - мягко улыбнулась я. - И не надейся. Мы еще доиграем нашу партию.
- Дела?
- Да.
- Что ж так?
Я пожала плечами.
- Когда едешь?
- Завтра утром.
- Зачем ты пришла?
- Я хочу провести этот вечер с тобой.
Он улыбнулся. Ему так шла бы улыбка - если бы не эта жесткая складочка в уголке рта, эта неприкрытая ирония... А ведь он наверняка может улыбаться нежно, ласково... Только не мне будут предназначаться эти улыбки.
- Ты смеешься, Охотник?
- Ты проиграешь, Пантера.
На этот раз улыбнулась я.
- Как тебя зовут по-настоящему, Охотник?
- А тебя?
- Сначала ты.
- Я предпочитаю оставаться Охотником.
- Взаимно.
- Жаль, - улыбнулся он. - Я ведь знаю, как тебя зовут, Валерия. Лера.
Жаль, нельзя испепелить взглядом. Очень жаль. С каким удовлетворением я бы сейчас превратила его в горсть золы!
- Не злись так, Лерка. Просто я навел справки.
- Мне интересно, что ты обо мне не знаешь?
Он пристально посмотрел мне в глаза, как будто спрашивая что-то. Сокровенный, самый тайный в мире вопрос.
- Пошли отсюда, - сказала я, поднимаясь. - Погуляем.
Мы вышли в теплый августовский вечер, обдуваемые морским бризом и освещенные клонящимся к закату солнцем. Как-то незаметно наш путь вывел нас на все еще горячий пляжный песок, туда, где рядами стояли шезлонги отдыхающих. В этот час почти никого не было, что было вполне объяснимо - немногочисленное население дома отдыха собралось на ужин в столовой.
Охотник проигнорировал шезлонги и сел прямо на песок, потянув меня за руку за собой. Я опустилась рядом. Его рука легла на мое плечо, и я ее не убрала. Это было так естественно, как будто мы всю жизнь знали друг друга, как будто уже были вместе... когда-то...
И я вновь почувствовала ЭТО. Как тогда, когда впервые увидела Охотника - как будто он уже для меня значит больше, чем кто-либо другой, как будто я знала его раньше... Да что же это со мной такое? Как школьница...
- Скажи мне, - тихо произнес он, слегка сжимая мое плечо. - Скажи мне правду, Пантера, пожалуйста.
- О чем?
- Ты когда-нибудь любила?
Он взял мое лицо в свои ладони, глядя прямо в глаза. Его взгляд неожиданно смягчился. Он смотрел на меня так нежно и ласково, что я чуть не заплакала от радости. Его нежный взгляд значил для меня в этот момент больше, чем победа в нашей игре, даже больше, чем жизнь. Я готова была отдать ему все.
- Скажи мне, Лера, - шептал он, слегка касаясь губами моего лица. - Скажи это...
Наши губы почти соприкасались, я чувствовала его дыхание, слышала биение его сердца.
- Я не верю, что ты не умеешь любить, - вновь зашептал он. - Такая, как ты - сгорает, но любит. Твое чувство подобно урагану, подобно буре, которая врывается в тихий мир. Я хочу, чтобы меня унесло этим ураганом, Лера. Ты только скажи мне...
Я унеслась прочь на колеснице любви, не помня себя, ощущая лишь его, его прикосновения, его присутствие, его слова. Я почти сказала. Почти прокричала. Но...
- В мире, где любовь - лишь игра, есть ли место настоящим чувствам? - произнесла я - и почувствовала, что наши губы встретились. Что есть сила - и что есть слабость?
Если бы я сказала то, чего он от меня так добивается - было ли бы это слабостью? Или реальная сила в том и состоит, чтобы никогда не отказываться от всего того настоящего, что дарит нам жизнь?
Я слаба. Я слишком слаба.
И я боюсь. Боюсь поиграть.
Что он со мной тогда сделает - этот Охотник за человеческими душами? Пощадит ли? Или "милостиво" добьет, чтобы не мучилась?
Мне страшно. - Собирайся, мы уезжаем.
- Что? - Витя поднял глаза от книги, которую читал, лежа на кровати.
- Вещички в чемодан - и вперед.
- Но... ты же заказала билет на поезд - на утро.
- Конечно, заказала, дурачок. Прямо на виду у твоего приятеля-охотника. Да еще для верности сама сообщила ему время нашего отъезда. Именно поэтому мы едем сейчас.
Витя кивнул, краснея. Видимо, такая хитрость не приходила ему в голову. Как же он тогда смог уйти от Охотника так далеко - с его-то мышлением?
Я собрала свои иссиня-черные волосы в хвост, смыла косметику, одела очки в роговой оправе. Все довершил бесформенный балахон неопределенно-коричневого цвета. Сумка - только самое необходимое, без чего нельзя обойтись. Самое важное - ноутбук, моя связь с теми, за чьей помощью, возможно, придется обращаться.
- Пошли, - кивнула я Вите.
- Ага, - несколько стянуто произнес он, удивленно таращась на меня.
- Красота - заметная примета, - пожала плечами я. - Он ведь будет нас искать.
Незаметно мы вылезли через окно ванной, оставив в домике свет и включенную музыку.
- Видишь, - сказала я Вите, когда мы крались по темным аллеям парка, - он ждет нас.
Охотник действительно был там, в тени одного из деревьев, пристально глядящий на мои апартаменты. Значит, он все-таки мне не поверил... Собственно, я и ждала этого - поэтому мы уходили тихо.
Нам не составило труда сесть на поезд, следующий в Москву, однако через несколько часов мы сошли в Белореченске, затем пересели на Питерский. Я петляла следы, как могла. В конце концов мы оказались в автобусе Армавир-Краснодар. Что ж, ищи нас, Охотник. Если сможешь.
Автобус мы покинули, не доезжая до города.
- Ну вот, - сказала я Вите, показывая на розовеющее небо. - Не прошло и суток... Отсюда по трассе дойдешь до Краснодара - на вокзалах старайся не появляться. Моя работа окончена.
- Да... - как-то странно произнес Витя. - Спасибо.
- Денежки гони, - прагматично заметила я.
Он молча достал из кармана пачку банкнот и протянул мне.
- Куда ты теперь? - спросил он меня.
- Пока буду в Краснодаре. Отосплюсь. Потом - обратно.
- Лера...
- Что?
Мое шестое чувство уже било тревогу. Беги от него, детка, беги скорей! Что-то странное светится в этих недетски серьезных глазах...
- Давай немного пойдем вместе.
- Хорошо, - пожав плечами, ответила я. А внутри все вопило - марш отсюда, если не хочешь неприятностей...
- Я хотел поговорить с тобой... прежде, чем мы расстанемся.
- Говори.
- Знаешь... я занимаюсь туризмом. Много хожу в горы, много видел. Иногда странные вещи попадаются. Хочешь, покажу кое-то? Только не удивляйся, хорошо?
- Ладно, - не без колебаний согласилась я.
Он достал из рюкзака некий предмет и протянул мне. Это оказалось нечто, очень похожее на кусок коры дерева, наверное, так выглядят старинные берестяные грамоты. На нем было что-то нарисовано, но в утренних сумерках мне было трудно различить очертания рисунка. Я достала зажигалку.
- Осторожнее, - Витя схватил меня за руку. - Не испорти!
- Ты за кого меня принимаешь? - возмущенно выдернула я руку. И посмотрела на рисунок. - Боже!
"Берестяная грамота" выпала из моих рук, но Витя быстро подхватил ее и спрятал в рюкзак.
- Я же предупреждал - осторожнее.
- Витька! - я схватила его за плечи. - Откуда это?
- Урал. Тысячи километров отсюда. Одиннадцатый век нашей эры.
- Но там же...
- Да, там изображена ты!
- Это что, розыгрыш? - воскликнула я, все больше подозревая, что стала участницей какого-то мне неизвестного балагана.
- Хотел бы я, чтобы это все было розыгрышем.
- Что все это значит?
- Ты все равно не поверишь, - махнул рукой он.
- Может быть. Но я должна услышать объяснение.
- Хорошо, - он достал еще два куска коры. - Смотри.
Я посветила зажигалкой. Ого. Витя собственной персоной и - кто бы вы думали! - Охотник.
- Тоже одиннадцатый век?
- Угу. И тоже Урал.
- И ты что - задался целью найти тех двоих, кто изображен на этих картинках? Точнее, их двойников из современной жизни?
- Я никого не искал. Я вообще не придал этому значения. Пока меня не нашел Охотник.
- И что?
- Он попытался меня схватить, мне удалось уйти. Тогда я и поверил.
- Поверил чему?
- Вот.
Так. Еще один кусок дерева. На этот раз с надписью.
- Я ничего не вижу, Витя.
- Ничего, я знаю текст наизусть. Там три графы. Первая: "Проводник. Знает, куда идти. Самая ценная фигура." Второе: "Судья. Владелец выбора." Третье: "Воин. Между. От того, на чьей он стороне, зависит все". И в конце резюме: "Охоту на Проводника будут вести все сильные. Правила игры не ограничены".
- Бред.
- Хорошо бы. А ты представь себя на моем месте!.. Я нахожу свое лицо среди трех на изображении одиннадцатого века, потом один из них пытается меня убить, я случайно попадаю в самолет на побережье, где вижу на пляже тебя - третью! Как будто что-то свело нас всех.
- Это просто чья-то дурацкая мистификация.
- Ну да! А откуда, скажи мне, я знаю твое подлинное имя?
- Сказал тебе кто-то.
- Никто не говорил. Я и сам не знал, что знаю его. Оно просто всплыло у меня в памяти.
- Знаешь, что я обо всем этом думаю, - едва сдерживаясь, сказала я. - Не знаю, кто - ты, или тот, кто тебя нанял - вы просто разыгрываете меня. Или же ты просто сумасшедший. Я не намерена больше играть в эти игрушки. Поэтому мы сейчас идем до Краснодара, потом расстаемся - навсегда. Я выполнила свою работу - и увольте! Играть в непонятные игры я не намерена.
- Хорошо, - как-то легко согласился Витя.
Некоторое время мы шли молча, потом я не вытерпела:
- Зачем ты меня нанял?
- Думал, что смогу убедить тебя вести меня дальше.
- А куда дальше?
- Урал.
- Значит, проводник - это я? - с иронией спросила я.
- Нет. Ты же не знаешь, куда идти. Я - знаю.
- И что было бы, если мы дошли?
- Не знаю, - пожал плечами он.
Я рассмеялась.
- Мальчик, если у тебя есть хотя бы подобие мозгов, ты никогда не смог бы даже подумать, что я могу согласиться на подобную чушь.
- Куда бы я ни шел, все равно окажусь на Урале. И ты тоже. Нам не дали выбора, Лера, - тихо сказал Витя. - Не дали.
И тут мне действительно стало немного не по себе. Какая-то непонятная уверенность была в его словах. Но ведь все, сказанное им было - нет, даже не чушью - это было каким-то невероятным, во что не то, что поверить, даже представить это проблематично! Надо же, просто "DOOM" какой-то. Образца одиннадцатого века, причем с реализацией в наши дни.
Вдалеке уже показались огни предутреннего Краснодара, когда после долгого молчания Витя сказал:
- До свидания.
- Нет уж, - покачала головой я. - Прощай. Навсегда.
Он пожал плечами и повторил:
- Нас выбрали, Лера. В гостиничном номере было непривычно прохладно после уличного зноя, иссушающего организм. Я наполнила ванну водой, влила туда ароматической пены для ванн и со стоном наслаждения погрузилась в эти пахнущие цветками роз мыльные облака.
Закрыв глаза, я напевала какой-то незатейливый мотивчик, чувствуя, как каждый сантиметр моего тела расслабляется после этой ночной гонки. Странный мальчик этот Витя. Начитался каких-то ненормальных книжек и вообразил себя героем одной из них. Конечно, есть что-то притягательное в этих фантастических историях, но чтобы воспринимать это так серьезно... Это вообще очень похоже на заурядную мистификацию, слишком уж неправдоподобно все это звучит.
Хорошо, что все закончилось. Нужно будет до вечера вернуться на побережье и забыть обо всем - о ненормальном Вите, загадочном Охотнике и Игре, для которой нас троих выбрали. Оставалось загадкой, почему в это все решили втянуть меня, и самое главное - кто решил? Какой гад задумал испортить мне отдых всей этой ерундой? Интересно, а если бы я согласилась пойти с Витей на Урал, это было бы очень смешно для того, кто все это затеял?
Одно меня тревожило. Охотник. Этот странный человек, который был мне так знаком - и не знаком одновременно... Откуда это чувство узнавания? Откуда что-то более сильное - как будто нас что-то связывает - или связывало? Слишком многое мне не понятно в этой ситуации.
Под эти рассуждения я тихо задремала в ванной. Я не знаю, что именно меня разбудило, но я резко открыла глаза и почувствовала какую-то неуловимую тревогу, которая разливалась в воздухе. Я тихо поднялась из ванной, нащупала полотенце и закуталась в него. Что-то не так.
Здесь кто-то есть!
Не знаю, как я поняла это, но я теперь была уверена, что ко мне пожаловали гости. И пистолет мой в сумочке, а сумочка в комнате. Что ж, придется выйти безоружной - и надеяться, что я смогу добраться до него раньше, чем этот неведомый враг - а то, что это был именно враг, я поняла сразу.
Осторожно я приоткрыла дверь ванной. Никого. Тихо, маленькими шажками я вышла и направилась к сумочке, непрерывно оглядываясь. По-прежнему никого. Но я знала, что он лишь ждет.
Так! Сумочка у меня в руках, но... открыв ее, я не обнаружила там пистолета. В растерянности я оглянулась. В этот момент я явственно почувствовала, что на меня кто-то смотрит, и такой сильный страх сдавил мое горло, что я едва не закричала. Я затравленно сжимала сумочку.
И в этот момент кто-то схватил меня сзади, зажав рукой рот. Я судорожно дернулась, и все тело мое издало крик, точнее, вопль ужаса, потому что в этот момент я действительно испугалась так, как никогда не боялась в этой жизни. Я дергалась в тисках, но знала, что не смогу освободиться. И еще я знала, что в комнате пахнет смертью, что сейчас эти руки сожмутся на моем горле и...
Но что-то произошло, наверное, ветер ворвался в открытое окно, и я почувствовала, что хватка ослабла. Я бессильно упала на пол, закрыв лицо руками.
- Крикнешь - убью, - произнес спокойный холодный голос.
Я подняла голову. И даже не удивилась. Потому что надо мной стоял Охотник, сжимая в руке мой пистолет. Но уже не тот Охотник, с которым можно было играть, а профессионал, который выполнял задание. В его глазах не было ни жалости, ни сострадания, и я знала, что эта рука не дрогнет, если ему придется стрелять. И вот теперь мне стало еще страшнее.
- Где мальчик? - спросил он меня.
- Не знаю, - мой голос дрожал.
Охотник спокойно сел рядом со мной на пол и приставил пистолет к моей голове.
- А так?
- Я действительно не знаю. Наши пути разошлись.
- Ты что, упустила его? - в его голосе сквозило еле заметное удивление.
- Я сказала, что нам не по пути. То, что он рассказал мне - полнейший бред.
Охотник внезапно рассмеялся. Только смех его сейчас звучал едва ли не более устрашающе, чем угроза.
Он бросил пистолет и поднялся. Я с изумлением смотрела, как он садится на диван и закрывает лицо в беззвучных приступах смеха.
- Ну ты и дура, Лерка!
Не знаю, почему, но мне вдруг это задело. Может быть, потому, что у него в руке не было пистолета?
Я поднялась с пола, поправив слегка сбившееся полотенце и тихо, спокойно сказала:
- Убирайся.
Он посмотрел на меня, словно я сделала действительно что-то настолько смешное и нелепое, что это просто не укладывалось в рамки его восприятия.
- Лерка, ты хоть понимаешь, что сделала?
- Может, ты мне объяснишь? - ехидно спросила я.
- Этот пацан - просто ходячее богатство. За него дают миллион долларов. А ты просто отпустила его! Я думал, ты сама хочешь его поймать, а ты...
- Кто дает миллион долларов?
Охотник только махнул на меня рукой.
- Кто дает? - передразнил он меня. - Дед Пихто! Да вся братва Москвы и Питера, включая грязных политиков! Бред! Да ты хоть попыталась разобраться, что это только маска? На самом деле все гораздо глубже. Он знает что-то такое, за что любой авторитет сочтет обязанностью убрать его. После, конечно, того, как хорошенько допросит.
"Охоту на Проводника будут вести все сильные..." Так ты говорил, Витя?
- Неужели все эти берестяные грамоты одиннадцатого века так важны?
- Да не в том дело! Насколько я понял, там, на Урале, он что-то нашел. Место, или может быть, людей, я точно не знаю, что. И это очень важно для всех. Он не должен туда дойти. Иначе... я точно не знаю, что случится, но многим придется несладко. Поэтому пацана надо задержать.
- Он говорил что-то об Игре, о Проводнике, Судье и Воине.
- Чушь. Может, он сам все именно так и понимает, но на самом деле... Нет, не должен он дойти до места. Поверь, так будет гораздо лучше для нас всех.
- Но я не хочу, чтобы его убили!
- А вот это, девочка моя, решать не тебе. Хотя у меня задание - лишь поймать его, а дальше... они сами, думаю, разберутся.
- Как ты нашел меня?
- Я профессионал.
- Почему же ты так долго бегаешь за Витей?
- Он изворотлив.
- Хорошо, значит, взяв меня с собой, он намеренно подставился. Почему я ему так важна?
- Не знаю, - пожал плечами Охотник.
- И все-таки? Может, это все и не такой уж бред? Может, я нужна ему потому, что Игра не будет идти без Судьи?
- Ты что, поверила во все это?
- Знаешь, я никогда бы этому не поверила, если бы не рассказал мне, что Витю ищут. А теперь все стало на свои места. Я не верю в мистику, поэтому думаю, что этому всему есть какое-то разумное объяснение, но раз кто-то хочет, чтобы мы сыграли в Игру, то я сделаю это, хотя бы чтобы посмотреть, что из этого получится. И чтобы спасти Витю.
- Если ты станешь на его сторону, мы окажемся врагами, - холодно произнес Охотник.
- А мы что, когда-то были друзьями?
Он подошел ко мне так близко, что прядь его волос легонько коснулась моей щеки.
- Ты мне нравишься.
- Ты уже говорил мне это. Однако несколько минут назад ты был готов меня убить.
- Одно другого не исключает, - усмехнулся он. - Но мы все еще можем начать все сначала. Я предлагаю тебе стать на мою сторону, Пантера. Последний раз предлагаю.
- Иначе что? - смело спросила я.
- Пеняй на себя, - тихо произнес он. Тихо, но такая угроза звучала сейчас в его голосе, что я опять чуть не поддалась неприятному страху.
Я боюсь его! Он меня пугает! Удивительно, не знала, даже не предполагала, что когда-нибудь найдется такой мужчина, которого я испугаюсь. И который будет притягивать меня к себе, словно тысячи магнитов. Он мне нравился. Нравился странно, но безумно...
- Почему ты думаешь, что можешь меня испугать, Охотник?
- Потому что вижу страх в твоих глазах.
- Я не боюсь тебя, - твердо сказала я. - Могу доказать это.
И я разжала пальцы, удерживающие полотенце. Оно упало к моим ногам, заставив Охотника невольно опустить глаза. Нет, не от стыда (не думаю, что такое чувство вообще было ему знакомо), а чтобы лучше рассмотреть меня с головы до ног. На губах его мелькнула улыбка.
- Ты предлагаешь мне себя, Пантера?
- Если ты все понял именно так... то, пожалуй, да.
Я обвила руками его шею. От него исходил потрясающий запах... Нечто мужественное, пьянящее, терпкое. Ой, Лерка, не потеряла бы ты голову...
- Ты очень красивая, - прошептал он. - Но мы ведь играем по-прежнему?
- Давай сменим поле боя... - я мягко увлекла его на кровать.
В его глазах я увидела огонь. Умом я понимала - он спалит и меня, и его, и не нужно было его пробуждать, но... я не могла отказаться от его загорелого тела, на котором, когда я сняла с него футболку, забугрились мускулы.
- Я теряю контроль, Охотник... Что ты со мной делаешь?
Он удовлетворенно улыбнулся.
- Ты так близка от проигрыша...
- Возможно, - я мягко коснулась его губ, легонько трогая их, но не давая им слиться в поцелуе. - Но мне всегда было интересно ходить над пропастью.
Наши лица были так близко... Мне вспомнился тот наш первый поцелуй, когда мы были пьяны от страсти, охватившей нас. Сейчас я уже себя не контролировала. Мне впервые в жизни стало абсолютно все равно, что со мной сделает этот мужчина, если я проиграю, мне лишь хотелось быть с ним... любить его. Любить так, что Джульетта бы позавидовала.
Охотник внезапно резко оттолкнул меня, встал и пошел с встроенному бару. Налил себе водки - а пальцы-то его дрожали, как я отметила с удовлетворением.
- Лера, - хрипло сказал он, глядя на меня помутневшим от желания взглядом. - Забудь о нашей игре. Хотя бы на пару часов.
Я встала и подошла к нему. Я была так близко от победы, что у меня просто закружилась голова. Но я, как последняя идиотка, взяла у него бокал и отпила немного.
- Уже забыла, - прошептала я, впиваясь поцелуем в его губы. Меня разбудило легкое прикосновение к моему плечу.
- Лера, - позвал кто-то шепотом. - Проснись, Лера.
Я открыла глаза и увидела над собой Витю.
- Ты мне снишься? - сонно спросила я.
- Вставай, нам нужно идти.
Я села на постели, обхватив руками голову. Посмотрела направо и тихо выругалась - рядом мирно спал Охотник. В отчаянии я указала на него Вите, но он успокоенно махнул рукой:
- Он не проснется.
- С ума сошел? Думаешь, он так крепко спит?
- Лера, ты ведь не веришь в мистику. Но Охотник не проснется, - уверенно сказал он.
Я осторожно тронула его за плечо. Он продолжал спать, как ни в чем ни бывало. Витя улыбнулся и поднял руку Охотника, потом опустил. Рука бессильно упала.
- Видишь?
- Что это?
- Я могу отводить ему глаза. Поэтому я до сих пор всегда уходил от него.
- А почему он так легко нашел меня?
- Тебя он чувствует. Твой след практически виден ему, поэтому найти тебя не составит для него никакого труда.
- Значит, если я буду с тобой, ты тоже становишься мишенью?
- Ну, это мы еще посмотрим. Ну что, пошли?
Я быстро поднялась, совсем забыв, что на мне ничего не было надето. Уже увидев изумленный взгляд Вити, я поспешно натянула джинсы и майку, причесалась и взяла сумку, которую не успела даже распаковать.
- Идем.
Мы вышли в коридор.
- Витя, я безумно хочу есть. Когда проснется Охотник?
- Нескоро.
- Может, мы тогда зайдем в кафе?
Выйдя на улицу, я с изумлением увидела, что уже смеркается. Надо же, а я к вечеру уже планировала быть на побережье... А теперь... Куда меня несет?
Я заказала гамбургер и кофе, закурила сигарету и почувствовала себя уже немного лучше.
- Ты пойдешь со мной? - спросил Витя.
- Пойду.
- Значит, мои слова тебя убедили?
- Нет. Меня убедили слова Охотника. За тобой гонятся могущественные люди, Витя.
- Я знаю.
- Ты должен спрятаться.
- Я должен попасть на Урал.
- Ни черта ты не должен! - вспылила я. - Они знают, куда ты идешь и вряд ли допустят, чтобы ты дошел. Если ты спрячешься, они забудут о тебе.
- Не забудут, - покачал головой Витя. - Это слишком важно для них. Они будут искать, пока не найдут. Единственный выход - прорываться.
- Это не выход, это - тупик. Чего ты добьешься, кроме своей смерти?
- Лера, - печально сказал он. - Ты помнишь? Нам не дано выбирать. Я должен дойти, и я дойду. А ты мне поможешь.
- Как же я тебе помогу, если по моему следу идет Охотник?
- Мы справимся. К тому же, никогда нельзя наверняка сказать, на чьей стороне Воин, - уверенно ответил он.
- Витька, - сказала я, - а ты изменился. За те сутки, что мы знакомы.
- Знаешь, - замялся он. - Я как будто одрел цель. До того, как я встретил тебя, я толком не знал, что мне делать, а теперь понимаю - это так важно, что, может быть, наши жизни по сравнению с этим стоят меньше. И я понял - дойду. И доведу тебя.
- Мне бы твою уверенность. Но ты как будто знаешь больше, чем говоришь.
- Ну что ты, - Витя покачал головой. - Неужели ты думаешь, что я стал бы врать? И кому - тебе, моему единственному другу и союзнику.
- Как ты понял, что я тебе друг?
- Просто понял. Сердцем.
- Хорошо, Витя. Я помогу тебе. Просто потому, что в моем ледяном сердце еще есть сострадание. Я не хочу, чтобы такой паренек, как ты, пострадал из-за каких-то там манипуляций больших шишек. Мы пойдем на Урал. Вместе.
Он улыбнулся мне, и было в этой улыбке что-то такое светлое, что я ни на секунду не пожалела о своем выборе. Мне действительно было его жаль. Жаль этого мальчика, намеренно или случайно ввязавшегося в игры взрослых. Конечно, мне не давала покоя вся эта история с Игрой, и я уже не знала, верить этому или нет. Верить Вите - или Охотнику? Объяснение Вити было неправдоподобным, но что-то во мне хотело верить ему, хоть я, как реалистка до мозга костей, не допускала и мысли, что есть что-то, чего не может объяснить наука. Однако Охотник подозрительно быстро нашел меня, хотя я прятала следы очень надежно, а теперь он крепко спал у меня в номере, причем я могла бы поклясться, что его ничем не опоили, потому что он пил то же, что и я.
Двери кафе распахнулись, и в него вошли двое - шкафоподобный громила и... вот это да! Борис Васильевич Чернов собственной персоной, мой московский "шеф" и покровитель!
- Здравствуй, Лера, - он присел на стул напротив нас с Витей. - Рад тебя видеть... в добром здравии.
- Чем обязана, Борис Васильевич? - карман "шкафоподобного" красноречиво оттопыривался, а я лихорадочно думала, что же мне делать дальше.
- Ты ведь знаешь, - он холодно улыбнулся. - Мы с тобой друзья, Лерочка, и не один год уже. Я вытащил тебя из грязи, в которой ты оказалась благодаря своему несносному характеру.
Да уж, вытащил. Из огня да в полымя. В постель свою, то бишь.
- Борис Васильевич, думаю, нам с вами нет смысла скрывать что-то друг от друга. Вам нужен Витя?
- Ты догадлива, - качнул головой он.
- Уж не вы ли и заказали его некому Охотнику?
- И я тоже.
- Одного не понимаю, - картинно развела руками я. - Что он такого знает, что его, этого паршивого маленького мальчишку, ищет вся братва России?
- Лера, - ласково произнес Борис Васильевич. Преувеличенно ласково. Знала я этот тон - ничего хорошего он не предвещает. - Не суйся ты в это - целее будешь. Поверь, интересы многих сошлись на этом парне. Ему не уйти от нас, как бы быстро он не бегал. Каждая паршивая собака в каждом паршивом городе выдаст нам его - из страха, что может пострадать и она.
- Я не каждая паршивая собака, - натянуто произнесла я.
- Конечно, нет. Ты умная девочка, Лерочка.
Я украдкой вопросительно глянула на Витю. Поймет ли он меня? Он понял, еле заметно кивнув.
- Вы не получите его, - жестко произнесла я. - Отныне между ним и всей вашей сворой буду я.
"Шкафоподобный" резко поднялся, взял Витю за плечо и... упал без чувств. Борис Васильевич изумленно посмотрел на меня, но тут же отправился вслед за своим громилой.
- Молодец, - на бегу кивнула я Вите. - Все правильно понял.
Мы выбежали из кафе прежде, чем остальные посетители успели поднять шум, но... перед входом было еще несколько "шкафов" Бориса Васильевича. Хорошо подстраховался.
Мы метнулись направо, надеясь только на свои ноги.
- Сможешь еще? - спросила я Витю, задыхаясь. За нами, едва не настигая, бежала погоня.
- Нет! - я только сейчас заметила, насколько он бледен. На лбу его выступили капли пота, он едва волочил ноги, еле поспевая за мной. - У меня нет сил!
Я схватила его за руку и потащила за собой. Витя почти падал, мне пришлось напрячь все свои силы, чтобы увлечь его за собой, но мы, конечно же, оказались слишком слабыми, чтобы соревноваться в беге с профессиональными наемниками.
Я почувствовала, как Витю отрывают от меня, как я падаю на землю, как кто-то поднимает меня за волосы и бьет по лицу.
- Прикончи девчонку! - и я с ужасом понимаю, что это про меня.
Из последних сил я рванулась, но только получила еще один удар, на этот раз под ребра. Согнувшись пополам от невыносимой боли, я зажмурила глаза в ожидании неминуемой смерти. Я услышала знакомый звук - кто-то передернул затвор. Вот и все. Выстрел.
И... ничего не произошло. Второй выстрел. И тоже мимо.
Я вскинула голову.
Это был Охотник. Он был полуодет - джинсы, рубашка, едва накинутая на тело, сонный, но злой взгляд. А два преследователя лежали на мокром от крови асфальте, глядя невидящими глазами в темное небо.
Он смотрел на меня. Смотрел с ненавистью, с такой болью и ненавистью во взгляде, что мне захотелось, чтобы это я лежала сейчас на асфальте с пулей в голове. Я поняла все. Он нарушил кодекс. Убил своих. Потому что иначе погибла бы я. И теперь он ненавидел меня за это. За то, что я теперь была его слабостью.
Охотник резко схватил меня за руку.
- Пошли отсюда. Сейчас здесь будет вся милиция города.
- Витя! - воскликнула я, оглянувшись и не увидев мальчика.
- Он ушел. Вряд ли мы сейчас его догоним.
Охотник подошел к ближайшей машине, выбил стекло и, не обращая внимания на вой сигнализации, залез внутрь. Через секунду сигнализация замолчала, заурчал мотор. Я прыгнула на сиденье рядом с ним.
- Пристегнись!
Его слова не были лишними - мы мчались через вечерний Краснодар на предельной скорости, едва не сбивая зазевавшихся прохожих. Мельком взглянув на лицо Охотника, я немного струсила - он был мрачен, словно туча. В его глазах сверкала та самая ненависть, которая так испугала меня совсем недавно. А еще... какое-то новой чувство. Обреченность?
Мы выехали за пределы города, когда я, наконец, поняла, что мы удаляемся от Вити, от мальчика, которого я поклялась защищать.
- Витя! - воскликнула я. - Я не могу бросить его одного!
Охотник посмотрел на меня с нескрываемым раздражением.
- Уж как-нибудь не пропадет. Неужели ты еще не поняла? Он найдет тебя, как уже дважды находил.
- Как он это делает?
- Так же, как и я. Чувствует.
Он замолчал, и я не решилась больше ни о чем говорить. Мы мчались через ночь с предельной скоростью, и ветер свистел в выбитом окне. Что ж, еще одна ночь в пути, но теперь с другим попутчиком. И теперь не я спасала, а меня спасали. Пусть он теперь ненавидел меня, пусть избегал смотреть, но я теперь знала, что он чувствует гораздо больше, чем хочет показать. Может, это сказывается день, что мы провели вместе, не вылезая из постели?
Я украдкой посмотрела на него. Он был красив, этот хладнокровный убийца... Его слегка курчавые волосы развевались на ветру, руки с тонкими пальцами, так поразившими меня вначале, небрежно сжимали руль. А я ведь совсем недавно была в этих руках. Они нежно касались моего тела, даря тепло и зажигая страсть... Я закрыла глаза, мысленно застонав. Сейчас я бы многое отдала, чтобы не видеть этой жгучей ненависти во взгляде!
Видимо, я незаметно для себя заснула, свернувшись калачиком на сиденье, потому что вскоре увидела море. Бескрайнее синее море, небо и плывущие по нему облака. Как хочется попрыгать на них... Какой горячий песок! Я лежала на пляже, на том самом шезлонге, что и тогда, а Охотник наклоняется надо мной и пытливо смотрит в лицо.
Его руки протягиваются ко мне, нежно гладят лицо, опускаются к шее. В его глазах отражается небо...
Я резко, словно от толчка, проснулась. Машина стояла на обочине, дверца была открыта, а Охотник наклонился ко мне, и руки его, как и во сне, обвили мою шею. Только глаза были не те. Обреченные, холодные, ничего не чувствующие. Только боль в них. Боль и страх.
Он отдернул руки, как будто испугавшись.
- Приехали. Дальше пойдем пешком.
Он отвернулся, пока я искала на заднем сиденье сумку, чудом оставшуюся со мной. Я выпрыгнула из машины и подошла к нему.
- Где мы?
- Не знаю. Я ехал, куда глаза глядят. Пойдем. Я вижу вдали огни какого-то города.
Мы направились по ночной дороге, Охотник - впереди, я послушно плелась сзади. Молча. Что-то между нами произошло, что-то важное и значимое, но... я не знала, что именно. Возможно, в тот момент, когда я проснулась, ощущая его руки на своей шее, когда натолкнулась на его ледяной взгляд, когда поняла, что не зря боюсь его, что мне нужно держаться от него подальше.
Но я не могла уйти от него. Просто не могла. Потому что поняла, что если сделаю это, то часть меня где-то внутри умрет. Я любила его. Любила безнадежно, сильно и отчаянно. Любила, зная, что этой любви не суждено быть. Я не помню города, в который мы пришли. Такие же одинаковые улицы, как и везде, такие же люди, сонно бредущие по предрассветным улицам. Похожая на многие гостиница, куда нас пустили не без опаски, поглядывая на нашу грязную одежду и усталый вид.
Войдя в номер, я без сил опустилась в мягкое кресло, вздохнув от облегчения.
- Как-то меня не вставляет этот отпуск, - натянуто попыталась пошутить я.
Охотник молча лег на диван с сигаретой. Он задумчиво пускал дым в потолок, не обращая на меня никакого внимания. Одно меня порадовало - ненависть исчезла из его глаз. Сейчас в них было лишь спокойное равнодушие. Как, впрочем, и всегда.
- Мы так и будем молчать? - спросила я.
Несколько секунд он молчал, затем тихо сказал:
- Тебе есть, что сказать?
- Спасибо.
- Думаешь, я спас тебя?
- Думаю, да.
- Нет.
Я встала, подошла к сумке, достала сигареты (как же давно я не курила!), задумчиво затянулась.
- У меня хорошо получается лишь две вещи - ненавидеть и убивать, - сказал Охотник.
- Ну, я тоже не ангел.
Он внезапно встал и подошел ко мне. Охотник смотрел на меня - смотрел пристально, не отрываясь, как будто пытался прочесть мои мысли. Неожиданно его рука коснулась моих волос. Ласково, нежно он провел ладонью по моему лицу, и пальцы его (в который раз!) дрожали... Он сжал меня в объятиях, и я почувствовала, как его сильные руки гладят мои волосы. Он держал меня так, словно мы встретились после долгой разлуки, после вечности друг без друга. Не в силах произнести ни слова, я обняла его за шею, чувствуя, как боль подступает все ближе к горлу.
- Лера, уходи, - прошептал он, зарываясь лицом в мои волосы. - Пожалуйста.
- Иначе что? - я немного отстранилась.
- Иначе я когда-нибудь убью тебя.
- Как тогда, в машине? Что тебя остановило, а?
- Ты проснулась, - он закрыл рукой глаза. - Ты проснулась и посмотрела на меня. И... это был странный взгляд.
Я почувствовала, как у меня по спине поползли мурашки. Как же близко я была от гибели! Как легко могли эти руки с тонкими пальцами сломать мне шею... Ненавидеть и убивать... любовь моя, что же мне делать? Я ведь тоже не сильна в чувствах...
- Я хочу, чтобы ты знал. Здесь и сейчас. Не нужно больше игр. Я уйду. Мы никогда больше не увидимся. Давай считать, что у нас ничья.
- Хорошо, - кивнул Охотник.
Я кинула недокуренную сигарету в открытую форточку, взяла сумку и пошла к двери. Один лишь взгляд... напоследок.
- Любовь не может быть игрой, Охотник.
Он не смотрел на меня. Я вышла, прикрыв за собой дверь.
Несколько шагов до лифта... как трудно. Не плачь, Лерка, меньше всего сейчас этой скотине-любви нужны слезы на ее алтарь.
Лифт. Безликие стены. Больно. Как больно!
Вот то, чего я больше всего в жизни боялась. Я полюбила. Сильно, безумно, страстно, не надеясь ни на что... Полюбила и потеряла. В тот самый момент, когда почувствовала, что в моей душе не до конца умерло то светлое, что было в ней когда-то...
Я стукнула рукой по пластику. Не помогло. Боль перехватывала дыхание, меня трясло, как в лихорадке.
Ничего бы все равно не получилось. Это ведь была любовь без будущего, и ты всегда это понимала. Радуйся, что все закончилось так. Ты сделала это сама. Сама.
Я сползла на пол, закрыв лицо руками. Что это? Слезы? Не может быть... Я не плакала лет десять.
Как безнадежно любить тебя, Охотник. Как ты ломаешь чужие судьбы... Да, ты сломал меня. Меня, ту, которая осмелилась играть с тобой. Но я так хочу быть с тобой! Пусть твоей рабой, бесправной, безликой, но - с тобой... Но ты ведь не позволишь мне этого, не так ли?
Если бы я знала, что у меня есть шанс выиграть в этой игре, я бы пошла на все. Я бы умерла за тебя, мой Охотник. Но... лучше всего ты умеешь лишь ненавидеть... И мне ли биться о стены, что ты построил вокруг себя? Я лишь разобью руки в кровь, но ни на миллиметр не стану ближе к тебе...
Вот и лифт остановился. Открылись створки. Я взглянула вверх, сидя на полу.
Охотник стоял перед дверьми. Он тяжело дышал. Я знала, что он бежал вниз, чтобы опередить лифт, чтобы так возникнуть передо мной.
- Лера... - сказал он. Безумная надежда услышать слова, что так нужны мне! Надежда... Почему же ты никогда не сбываешься? - Ты ошиблась. У нас не ничья.
Я встала. Нет... Нет, это... слишком...
- Не ничья, - повторил он. Потом поднял на меня глаза. В них был лед. Бесконечное море не тающего льда. - Ты проиграла.
Секунду я смотрела на него, потом негнущиеся ноги увели меня прочь.
Прочь, прочь! Прочь от того, кто стал моим проклятьем. Моей болью. Моей любовью.
Ненавидеть и убивать.
Только что ты сделал и то, и другое, Охотник. "Ангелу-хранителю. Ты нужен мне. Кошка"
Пальцы барабанили по клавишам, рассылая сообщения на все чаты, на которых мог быть ОН.
Наконец, ответ.
"Здравствуй, Пантера. Что ты хочешь?"
Я набрала.
"Не много ли?" - ответил ОН.
"Это моя последняя просьба."
"Хорошо. Жди". Я вглядывалась в небо над частным аэропортом, в небо, покрытое, словно изморозью, низкими, тяжелыми тучами, нависающими надо мной. Мне было страшно. Впервые в жизни страшно, как никогда ранее.
Мне предстояло завершить свой путь, завершить эту историю, которая странным образом затянула нас троих в этот водоворот, из которого могут выбраться лишь немногие. И я знала - я не выберусь. Такой, наверное, у меня путь. Дорога лишь в один конец. Да и для чего мне возвращаться? Что остается здесь? Лишь пустота и боль...
Самолет показался на самой кромке горизонта. Я обреченно смотрела, как он приближается, как все нарастает и нарастает рокот пропеллеров, как он садится у самой кромки посадочной полосы.
Двигатели замолкли, люк открылся, и из него показался ОН. Мой ангел-хранитель.
Он подошел ко мне, и я впервые увидела его. Немолодое, но привлекательное лицо, темные волосы с проседью, дорогой костюм, странный взгляд. Цепкий, пронзительный, все и всегда замечающий.
- Я подумал, что пора нам, наконец, увидеться, - улыбнулся он, пожимая мою руку.
Я посмотрела на него и, наконец, решилась задать вопрос, который беспокоил меня очень давно.
- Скажи, почему ты всегда помогаешь мне? Тогда, в Москве, ты не дал мне опуститься на самое дно, сейчас... ты даже не представляешь, как это важно для меня.
Он задумчиво посмотрел на меня, и я увидела, как в его глазах заплясали веселые огоньки.
- Может быть, я давно и безнадежно влюблен в тебя.
- Неправда.
Он рассмеялся.
- От тебя ничего не утаишь. Ты мне на самом деле нравишься, Пантера. Мне просто интересно следить за тобой. Ты все время меняешься. Последний раз, когда я видел тебя - издалека, конечно - ты была очень уверена в себе. А теперь... что случилось? Ты, как будто, стала мягче, зло, что всегда жило в тебе, исчезло, в глазах обреченность... Куда делась Кошка, которую я знал?
- Умерла, наверное, - я пожала плечами. - Ты жалеешь о ней?
Он грустно покачал головой.
- Она была красива... беспощадна... сильна... но ее убили. Возможно, у той, какая ты сейчас, больше шансов.
- Наверное, ты хочешь знать, чем все это кончится?
Он кивнул.
- Жаль тебя разочаровывать, но не жди хорошего конца.
- Я мог бы тебе еще чем-нибудь помочь?
- Нет.
- Жаль. Мне действительно жаль, что все так получается, Пантера.
Он погладил мою руку, грустно улыбнувшись.
- Что я должен сделать?
- Сейчас ты найдешь в своей аптечке самое сильно снотворное и дашь мне. Я засну, а пока я буду спать, к самолету придет мальчик, подросток. Его зовут Витя. Он скажет тебе, куда лететь. Не ждите, когда я проснусь, взлетайте.
Свернувшись калачиком в кресле второго пилота, я провалилась в сон. Странно, я думала, что мне ничего не будет сниться, но... Я явственно осознала, что заснула, а потом... я оказалась в пустоте. В странной иссиня-черной пустоте, где было безумно одиноко и страшно. Я почувствовала отчаяние, пронзительное отчаяние, которое захлестнуло меня посреди этого склепа пустоты.
- Охотник! - закричала я. - Охотник! Зову тебя! Приди!
Я заплакала от сильной, иссушающей боли. Кого зову я? Кого жду? Чего хочу? Новой боли?
Стены (стены ли это были?) пустоты заколебались, приходя в движение. Сквозь них стало просвечивать... солнце? Но это длилось лишь миг... потом вновь все поглотила темнота.
- Лера... - услышала я тихий голос.
Я оглянулась и увидела Охотника. Он стоял передо мной, хмурый, мрачный, но... не было ни ненависти, ни иронии, ни льда в его глазах.
- Зачем ты позвала меня?
- Мне страшно.
- А со мной?
- Еще страшнее.
Он закрыл глаза рукой, и гримаса боли скользнула по его лицу. Охотник мельком посмотрел на меня, потом повернулся и пошел прочь. Но... странным образом, но я слышала его голос вокруг.
- Кто мы с тобой, Лера? Одиночки, скитальцы. У нас нет дома. У нас нет любимых нам людей. У нас нет ничего, кроме нас самих. Нас так редко трогают чувства. Мы слишком привыкли быть одни, чтобы суметь к кому-то привязаться. Но если мы привязываемся, но эта любовь ломает нас. Сминает, бьет и наказывает за годы ненависти. Мы не можем любить, Лера. Не можем позволить себе такую роскошь, поэтому мы причиняем боль тем, кто любит нас, кто пытается растопить лед наших душ. И вот мы... два человека, единственной ценностью для которых были они сами, встретились. Я знаю, ты любишь меня. Не буду скрывать, я люблю тебя тоже. Но если мне будет дано прожить эти дни снова, я поступлю так же. Прости. Если сможешь.
- Охотник! - закричала я. - Но почему мы не можем быть просто счастливы? Просто забыть о том, какие мы, и любить, не оглядываясь?
Он был так далеко, но я увидела его лицо, когда он обернулся.
- Судьбу не обмануть, Лера. Нам с тобой не суждено любить.
Он исчез этой бесконечной пустоте, а я стояла посреди вечности и тихо плакала. Что ж, пусть это будет реквиемом той любви, которой не суждено быть. Лови мои слезы, судьба, против которой не хочет идти мой любимый... Пей их, как сладкий нектар юности. Пожалуйста, дай мне хотя бы забвение... Хоть чуть-чуть, на час, на два, но я хочу забыть все это. Пожалуйста... Я проснулась от гула турбин. Мы были уже воздухе, я по-прежнему лежала на кресле, а надо мной стоял Витя. На лице его застыла тревога.
- Я думал, что ты уже не проснешься.
Я устало улыбнулась.
- Долго нам еще лететь?
- Уже нет, - ответил Ангел-хранитель. - Я захожу на посадку. Пристегнись.
Спустя час мы прощались. Ангел грустно посмотрел на меня, коснулся рукой щеки, потом внезапно отвернулся и сдавленно прошептал:
- Береги себя...
- Ты знаешь? - осенило меня.
- Да кто же сейчас об этом не знает? - он повернулся ко мне. - Вся Москва гудит. За твою голову уже награды назначают. Это все из-за мальчика?
- Да.
- Я никогда не диктовал тебе, как поступать, Пантера. Но одно прошу - выживи.
- Это уж как получиться, - усмехнулась я. - Здесь меня ничего не ждет. Мне нечего терять.
Лес, лес, лес... Бесконечный простор хвои и листвы. Здесь пахло жизнью, а уж никак не смертью. Иногда мне действительно хотелось жить, хотя бы ради того, чтобы доказать, что я достаточно сильна, чтобы выдержать все. Но чаще мне хотелось лечь на ковер из прошлогодних листьев, свернуться калачиком и заснуть навеки. Часть меня, вырванная с корнем, осталась где-то вдали, там, за кромкой леса. Рана болела и саднила, и ничто не могло заглушить эту вечную ноющую боль в сердце. Когда же все это кончиться? Мне иногда казалось, что я не выдержу. Тогда я садилась у нашего с Витей костра, который мы разводили во время привалов, и плакала. Тихо, надеясь, что он не заметит.
Но он замечал. Он садился радом со мной и молча гладил мои волосы, отчего мне хотелось плакать еще сильнее, мне просто хотелось кричать. Самой сладкой моей мечтой была смерть... Я безумно жалела, что Охотник не убил меня, ведь я так жаждала погибнуть от его руки, от руки любимого, от того, кто ближе всех и дальше всех одновременно...
- Мне страшно с тобой, Лера, - однажды сказал мне Витя. - У тебя пустота в глазах.
- Я знаю. Глаза отражают то, что творится у меня в душе. Не смотри на меня, Витя.
С каждым километром я чувствовала, что мне все хуже и хуже. Мир вокруг меня терял краски, бледнел и сжимался.
- Что там, Витя? Ты ведь знаешь...
- Я боюсь говорить тебе, Лера.
- Скажи... Неизвестность пугает меня больше.
- Там - ключ.
- Ключ к чему?
- К нашему миру. Точнее, к концу мира.
- Апокалипсис?
- Ну да, вроде того.
- Почему я - Судья?
- Ты будешь выбирать, быть нашему миру или нет.
Я рассмеялась.
- Я? Почему я? Я что, такой ангелочек, который может вершить судьбы мира, опираясь на справедливость?
- Справедливость здесь ни при чем. По справедливости мир давно должен быть уничтожен. Нужно решать сердцем.
- Витя... - вздохнула я. - Бред это все... Скажи мне правду.
Он обиженно замолчал.
Больше мы за этот день не обмолвились ни словом.
Вокруг была тайга. Она, казалось, заполнила все пространство от горизонта до горизонта, и от бесконечных рядов деревьев рябило в глазах. Иногда мы выходили на поляны, но чаще плутали в полумраке хвои и сосен. Дорога была трудной, все время в гору, и мне, как насквозь городскому и привыкшему к удобствам человеку было очень трудно. Странно, что я вообще была в кроссовках и спортивном костюме - я не помнила, кто надоумил меня это надеть, но была безумно благодарна этому человеку.
Ночами мне было холодно, днем - жарко. Мы не взяли палатки, поэтому спать приходилось на голой земле, лишь слегка укрывшись одеялом - одним на двоих. Витя чувствовал себя, как нельзя уютно, и иногда его хорошее настроение начинало меня раздражать. Мы шли уже три дня. - Витя! - тяжело дыша, я села на землю.
Он удивленно обернулся, посмотрев на меня оценивающе. Вздохнул, кинул рюкзак, сел рядом.
- Уже скоро, - он взял меня за руку.
- Иди ты, - я выдернула руку. - Сейчас пойдем... только подожди чуть-чуть.
- Я все понимаю.
- Ни черта ты не понимаешь! - взорвалась я. - Я поклялась себе, что доведу тебя, что бы там, в конце, ни было, но я все больше склоняюсь к мысли, что тебе без меня было бы гораздо легче!
- Может быть, - пожал плечами Витя. - Только без тебя ничего не получится.
- Знаешь, меня по ночам мучают кошмары. За мной идет кто-то, я не вижу его лица, но он безумно опасен и тебе, и мне.
Витя закусил губу.
- Ты тоже его почувствовала.
- Кто это?
- Может, тебе лучше не знать?
- Не лучше.
- Это Охотник.
- Охотник?!
- Он отстал, но отнюдь не потерял след.
- Но... понимаешь, Витя, мне казалось, что он не будет больше нас преследовать.
- Это не в его власти. Все мы - ты, я и он - будем на месте, когда придет срок. Ну, ты готова идти?
- Подожди немного, - пот заливал глаза, все плыло и качалось. - Что-то мне как-то... нехорошо...
Витя обеспокоенно взглянул на меня, потом прикоснулся ладонью ко лбу.
- У тебя жар!
Я беспомощно улыбнулась.
- И что же теперь делать? У нас нет ни лекарств, ни телефона, и ближайшая больница в сотнях километров. Мне придется умереть посреди этой... хвои.
Тело мое отяжелело, и я чувствовала, как заваливаюсь на бок, прямо на руки Вите, который испуганно смотрел на меня сверху. Его лицо странно вращалось вокруг меня, вместе с елками и соснами... как на аттракционе...
- Лера! - его голос донесся, как из-под одеяла.
- Похорони меня под тем дубом, - прошептала я, проваливаясь в темноту.
Было темно. Совсем как тогда, когда я видела во сне Охотника. Тьма без конца и края, черная, как сама смерть, и жестокая, как сама жизнь. Но сейчас... мне почему-то не было страшно. Я уже была здесь. Это место мне знакомо.
Сплетение миров.
Это название всплыло в голове, словно давно забытое, давно похороненное под толстым слоем этого мира, который я привыкла называть Землей.
Еще я знала, что это - место встречи. Кто назначил мне встречу здесь? Кто звал меня?
Мы.
Я испуганно обернулась. Тени... нет, сгустки света, неясные блики в темноте. Их было много, и они теснились вокруг меня, и я кожей чувствовала любопытство, что сквозило в их лицах (если у них вообще были лица...). И вдруг... я совершенно ясно поняла, кто это.
Приветствую вас, Хранители миров.
А ты совсем не изменилась, Ана. Тебя по-прежнему очень трудно привести к Ключу Мира. Все так же цепляешься за прямую логику этого мира?
Ана? Такое знакомое, и незнакомое одновременно, имя. Ана. Так звали меня. Когда? Этого я все еще не могла вспомнить.
Ты все еще ничего не помнишь, так?
Да. Хранители, я ничего не понимаю.
Ана, Ана... Ты искала одно решение этой головоломки. А их много. Все правы - и Витя, и Охотник, и те самые люди, что шли за вами следом. Это действительно Игра - для маленького ребенка, который совсем не видел мира, но уже любит его всем сердцем, любит и мечтает о счастье - для всех без исключения... Это задание для Охотника, который привык лишь к тому, что впереди - цель, а позади - сильные мира сего и огромные деньги. А для сильных вы - угроза, угроза их существованию. Они даже не смогут объяснить, почему вы с Витей не должны остаться в живых - это внутри них, в подсознании. А для тебя это во все времена было лишь бредом... Ты думаешь, причем здесь изображения одиннадцатого века? Да абсолютно ни при чем. Это - лишь приманка, то, что вызывает первый интерес, но совсем не дает разгадки... Разгадка- здесь, в голове, она приходит лишь тогда, тогда ты готова принять это.
Ты уже приняла решение?
Нет.
Тогда, возможно, тебе стоит это увидеть. Вспышка. Яркий свет, ослепивший меня. Зрение, так медленно возвращающееся. Я плакала. Плакала, ползая на коленях возле мертвой матери. Мне было холодно, я хотела есть, но больше всего мне хотелось, чтобы мама встала и утешила меня.
Мне было всего четыре. А мама не вставала.
Потом подошел солдат в каске, навел на меня автомат, и все покрыла чернота. Я была мужчиной. Совсем уже немолодым мужчиной, продиравшемся среди бетонных стен к месту, что было так важно, важнее, чем моя жизнь, чем все, что есть на свете. В ушах стоял крик:
- Реактор взорвался, Димка! Он взорвался, черт побери!
Впереди были годы медленного умирания, боли и страха. Мне хотелось жить. А вокруг были лишь бетонные стены... Джесси... Меня звали Джесси.
Молодая девчонка, исходящая криком на мокрой от пота постели. Боль не давала передышки ни на минуту.
- Терпи, Джес, - сказал кто-то, - пожалуйста, терпи...
- Нет! - я вскочила, схватила кухонный нож и вскрыла себе вены...
Я была наркоманкой на третьем месяце беременности. Хотелось есть. Всегда хотелось есть. В соседней деревни все уже умерли. Не от голода, так от малярии. А мне все еще хотелось жить.
Вокруг были лишь непроходимые джунгли южной Африки.
Мне оставалось дышать четыре дня. Меня звали Валерией. Мне было шестнадцать, когда я приехала в Москву, совсем без денег, без навыков, привезя с собой лишь смазливую мордашку.
Шли годы. Тянулась длинная вереница чужих лиц, чужих тел. Сколько их было, Лера? Прежде чем душа твоя стала грубой и бесчувственной, и ты перестала, наконец, плакать по ночам? Прежде чем ты поняла, что не выживешь, если не станешь бить этих скотов их же оружием?
Прежде чем ты стала такой же, как они?
Ведь без этого ты бы умерла. - Хватит! - кричала я. - Перестаньте! Я не могу больше!
Они безмолвно стояли вокруг.
Что будет с этим миром, если я активирую Ключ?
Полное уничтожение всего рукотворного и большинства людей.
Как вы будете выбирать их?
Уйдут лишь те, у кого в душе останется зло. Вам всем - оставшимся - придется начинать все сначала. Вы утратите все навыки, даже желание делать какие-то сложные приборы. Это должно вылечит смертельно больное человечество...
Я слабо кивнула.
И снова провалилась в темноту.
На темном небе медленно проступали звезды. Их сияние было столь ярким, что мне было больно на них смотреть. Голова кружилась и было чертовски холодно.
Я лежала у костра, закутанная в одеяло. Рядом сидел Охотник, окутанный дымом сигарет.
Я испуганно вскочила.
Он лишь грустно улыбнулся.
- Не сейчас, Пантера. Сначала мы должны дойти.
Шатаясь, я подошла к нему, протянула руку и взяла его сигарету. Затянулась. Едкий дым попал мне в легкие, я закашлялась.
- Какая гадость, - я вернула сигарету Охотнику.
Витя изумленно смотрел на меня, качая головой. Потом протянул мне зеркало.
Я отшатнулась от своего отражения, потому что на меня смотрела Валерия, та самая шестнадцатилетняя девочка, приехавшая в Москву. Со светло-каштановыми волосами и веснушками. *** Проводник, Судья и Воин стояли перед входом в Хранилище Ключа, спрятанное глубоко в пещере.
Проводник первым зажег факел и шагнул внутрь.
- Итак, снова... - прошептал Воин, беря в руки факел. - Снова мы вместе возле Ключа Миров, Ана.
Судья кивнула и пошла вслед Проводнику. Платье путалось под ногами, мешая бежать. О, эти длинные континентальные одежды, призванные скрывать, провалитесь вы на месте!
Ана остановилась на секунду и рывком оторвала подол платья.
- Быстрее! - воскликнул Амферей, хватая ее за руку. - Он догоняет нас!
Ана обернулась. Эрестор был близко. Слишком близко. Судья стояла перед Ключом, задумчиво поглаживая шероховатую поверхность древнего камня.
- Сколько раз им пользовались, а, Охотник? Я помню лишь наш предыдущий раз.
- Много, - ответил за него Проводник. - На земле было много цивилизаций, что не смогли оправдать доверие Хранителей Миров.
- И все время были... мы?
Проводник кивнул. Ана упала на колени перед Ключом. Руки слепо нащупали холодный камень.
- Стой! - послышался крик.
Эрестор стоял у входа в пещеру, держа нож на горле Амферея.
- Во имя Солнца, взрастившего нас, Эрестор! - взмолилась Ана. - Во имя Священного Леопарда, дай правосудию свершиться!
- Что ты называешь правосудием, Ана? Ты считаешь справедливым то, что жизни всех, кто живет в Атлантиде, оказались в твоих руках? Что должно погибнуть все, что веками создавалось во славу потомков Солнца?
- Слишком много зла, Эрестор, - прошептала она. - Посмотри вокруг, мы погрязли во зле!
- Не тебе это решать, - повторил Эрестор.
Ана подняла руки над Активатором.
Нож вонзился в тело Амферея. - Зачем ты сделал это, Охотник? - воскликнула Судья.
- Если понадобится, я сделаю это снова, - холодно ответил он, доставая нож. Тот самый.
- Века не изменили твоего мнения?
Он покачал головой. - Заклинаю последний раз, Ана, остановись! - теперь нож был направлен на нее. - Я не хочу тебя убивать!
- Помнишь, как мы с тобой познакомились, Эрестор? - шептала Ана, ложась на Ключ Мира. - Как ты увидел меня рядом с Правителем Мнесеем? Как наши глаза встретились? Как ты впервые поцеловал меня? Как мы бежали к морю, чтобы увидеть закат? Что с этой любовью, Эрестор? Что мы с ней сделали? Мы убили ее - ты и я... Так пусть же это будут ее пышные похороны.
Ее рука легла на Активатор.
Она уже не видела ножа, что вонзился ей в горло.
И слез Эрестора, который обнимал ее бездыханное тело, пока...
Пока все вокруг не поглотила вода. Судья стала на колени перед Ключом Мира. Ее дрожащая рука зависла над Активатором.
Воин стоял над ней, занеся нож.
- Я успею нажать после того, как ты ударишь, - прошептала Судья.
- Знаю. Но прежде я ударю.
Она подняла глаза на начавший опускаться нож. На потухшие глаза Воина, что стоял над ней и смотрел с такой тоской, с такой болью. Все. Еще несколько сантиметров... Она бессильно закрыла глаза.
- Я беременна.
Секунда, и нож полетел в сторону. Судья открыла глаза. Воин стоял на коленях перед ней, закрыв глаза руками, и по ладоням его струились слезы.
Судья положила руку на Активатор. - Почему я не умер, Лера?
- В тот момент в тебе не было зла. И больше никогда не будет.
- Что теперь с этим миром?
- Не знаю. Пойдем посмотрим?
- Пойдем. Над бескрайними таежными лесами плыли облака. Белый пух на фоне ослепительно-голубого неба.
Когда-то в детстве я так хотела покататься на облаке. Детство ушло вместе с мечтой. Вместе со всей той жизнью, когда меня звали Пантерой, когда у меня были иссиня-черные волосы и беспощадные глаза.
Многое изменилось. Многое хочется вернуть. Но те глаза - нет...
Возможно, нас осталось всего трое в этом мире - я, Охотник и Витя, возможно, мы умрем в первую же зиму от голода и холода, но меня это не пугало.
Думаете, любовь бессильна? Думаете, она может лишь разрушать?
Пусть я прошла ради этого немыслимые испытания, но я теперь изменила мнение. Да, любовь - это огонь. Можно, раз обжегшись, обходить ее всю оставшуюся жизнь, можно обжигаться снова и снова. Но, если подумать, со всем нужно просто научиться обращаться. На огне можно жарить курицу. Или сушить носки. Не помню, кто это сказал - но он был чертовски умен, вы мне находите?
Мы с Охотником никогда не сможем доверять друг другу, мы лишь пытаемся по крупицам складывать бесконечную мозаику новой жизни. Я пытаюсь научить его любить - и он способный ученик. А еще... у нас скоро появится кто-то, кто объединит нас лучше, чем тысячи чувств.
И рада, что эта вечная история о Проводнике, Судье и Воине, наконец, закончилась хорошо.
<< назад в Библиотеку
<< назад в Библиотеку
главная
кабинет
спальня фотоальбом
гостиная балкон 